Жрецы, храм, Аполлон… Сэмюел, похоже, оказался где-то в Античности. Как жаль, что он никогда не умел отличать греческих богов от римских…
— Но оказалось, что городская жизнь не для меня, — вздохнул Метакс. — Жрецы мне так прямо и сказали: ты совсем как твои козы. Мне всего-то и нужно — небо, трава и чтобы собака была рядом. Зато пастух я отличный! Лучший в Дельфах! И лучших своих коз я всегда отдаю храму!
Сэмюел почувствовал, как сердце наполняется жалостью к Метаксу: нет, он не безумен, а просто бесконечно одинок.
— Я должен найти отца, — тихо произнес Сэм.
И пастух, похоже, сразу понял.
— Конечно, Самос, тебе надо найти отца. Мать-то ты ведь уже потерял… Давай, давай, заходи в хижину.
Он выхватил из костра ветку и зажег ею маленькую глиняную лампу у входа в хижину. Они вошли в скромное жилище, построенное из веток, грубо промазанных чем-то вроде глины. В лачуге было две комнаты, одну почти полностью занимала каменная печь, а другую, как объяснил пастух, он использовал для заболевших коз или для тех из них, кто должен был вот-вот родить. Окажись здесь тетя Эвелин, она бы точно достала из сумочки дезодорант: запах в хижине стоял примерно такой же, как рядом с обезьяньей клеткой в зоопарке Сент-Мэри. Метакс осветил кучу предметов в дальнем углу. На первый взгляд похоже было на свалку: ракушки, куски гнутого железа, обрывки ткани… Но сам хозяин, похоже, ужасно гордился этим хламом.
— Я храню здесь свои сокровища! Смотри!
Пастух нагнулся и извлек из кучи обломки какого-то твердого зеленого материала.
— Вот, Самос, твой отец их оставил! Да-да, твой отец!
Сэмюел повертел обломки перед огнем: это явно был пластик. Куски зеленого пластика.
— И много у него таких было?
— Больше, чем у меня пальцев на руках! Это он уж потом всё растоптал, когда вернулся. И осколки этой странной глины были повсюду. Но я видел, как он это делал, я всё видел! Даже то, чего видеть не следовало!
— И что же ты видел, Метакс? Можешь рассказать?
Пастух помрачнел.
— Нет-нет, я должен молчать, я обещал. Молчать как могила, иначе…
Он бросил взгляд на выход, словно опасаясь, что за ними следят. А потом снова указал на куски пластика.
— Но их-то я могу тебе показать, Самос, правда? Это ведь не то же самое, что рассказать?
— Этот предмет отец привез с собой в Камне, да?
— Да-да, ты наверняка его сын, раз знаешь! Он явился с этим зеленым предметом!
— И с чем-нибудь еще?
Метакс помедлил, а потом, не отводя глаз от оливковых деревьев снаружи, выудил из кучи хлама металлический стерженек, который с неожиданной почтительностью протянул Сэму.
— Понимаешь, я слышал шум. Да-да, прекрасно слышал, и правым ухом, и левым! Такой шум могут производить только боги, это уж точно!
Сэмюел повертел стерженек в руках. Сверло. Сверло от дрели… Видимо, беспроводная модель. Такие можно подзарядить, и они работают без электричества. Интересно, что отец хотел сделать в этом мире с помощью дрели?
— Он дал тебе две бараньих головы, чтобы ты молчал, да?
Метакс зажал рот руками, будто ему было запрещено отвечать. Более ясного ответа и не требовалось.
— Так это тот самый зеленый предмет, который он привез, производил такой шум? А что-нибудь еще от моего отца осталось?
Пастух украдкой глянул в противоположную часть комнаты. Там, на раздолбанном деревянном сундуке (можно предположить, его выбросило на берег после кораблекрушения, подумал Сэм), лежало что-то вроде куклы в сером платье. Сэмюел взял лампу и подошел поближе. Кукла оказалась глиняной (предположительно женской) фигуркой высотой примерно в пятнадцать сантиметров. Лицо было едва намечено.
— Я слепил, — гордо сообщил Метакс.
— Она очень… очень красивая, ты молодец. Это женщина?
— Ну да. Только не просто женщина, а моя собственная мама!
— Твоя мама? Но ты ведь сказал, что не знал родителей.
— Это моя новая мама, да, та, которая меня защищает. Ну, то есть моя дельфийская мама. Иногда я пытаюсь пойти на нее посмотреть, но мне не очень разрешают… Когда я ухожу, Аргос сам присматривает за стадом.
Речь пастуха становилась всё более бессвязной, словно «дельфийская мама» вывела его из равновесия.
— Как ее зовут?
— Ее нельзя называть… Ну, то есть настоящим именем нельзя. Это… это оракул, понимаешь?
— Оракул?
— Самос, ты что, не знаешь, кто такой оракул? Дельфийский оракул? Вот твой отец — он знал.
— Да-да, оракул, конечно! — закивал Сэм, хотя понятия не имел, о чём речь. — Просто я не ожидал. Оракул — это ведь не шутки!
— Еще бы! Но она меня очень любит. А вот это платье, — добавил он, поглаживая статуэтку, — его твой отец сделал. Он же умеет, да?
Отцу определенно для чего-то нужно было задобрить пастуха. И это не считая двух бараньих голов, которые он добыл незнамо откуда! Нет, ну правда, кто путешествует во времени с бараньими головами?
— Можешь ее подержать, если хочешь, — добавил Метакс. — Она тебе тоже поможет.
Сэмюел осторожно взял в руки фигурку с округлыми формами. Рубаха на кукле была выкроена из грубого льна, похожего на тот, из которого сшита одежда Сэма. Еще один знак. Возвращая оракула пастуху, Сэмюел заметил на ткани черточки и точки.
— Это мой отец нарисовал?
— А, да-да, это он. У него очень ловкие руки, очень ловкие. Показать?
Он развязал веревку, удерживающую рубаху на кукле, и протянул ткань Сэму. Развернув ее, тот обнаружил, что держит в руках прямоугольник размером примерно с машинописный лист с отверстиями для головы и рук. На ткани были нарисованы маленькие квадратики с точками и буквами, которые Сэм не мог расшифровать.
— Ты знаешь, что это означает?
— Ну нет, я читать не умею. Жрецы как-то пытались меня научить, но…
Рисунок напоминал ряды домиков со стрелками и непонятными подписями. Похоже на карту с названиями улиц. Сэмюел хотел было спросить, не может ли это быть какое-нибудь место в Дельфах, но тут Аргос оглушительно залаял. Метакс бросился к выходу: к хижине карабкались по холму несколько человек, вооруженных палками.
— Эй, Метакс, ты там? Не бойся, мой мальчик, мы не причиним тебе вреда! Нам только надо задать несколько вопросов…
— Это добрый жрец, — шепнул молодой человек. — Он идет за мной! Он думает, что… думает, что…
Он дрожал всем телом и не мог закончить фразу.
— Что думает? — подбодрил его Сэм.
Но пастух только пятился вглубь хижины, в то время как люди с палками подходили всё ближе.
