— Смотрю, ты занят самолюбованием, — голос Странника звучал чуть глуховато, мягко и обволакивающе. — Ты позвал меня, чтоб я разделил с тобой это странное удовольствие?
— Приветствую тебя, о, Дэймор! — король склонил голову. — Я позвал тебя, потому что нуждаюсь в твоей божественной мудрости. Мне нужен совет.
— И только-то? — Дэймор бесцеремонно опустился в королевское кресло, закинув ногу на ногу.
Йеланду ничего не оставалось, как сесть напротив, в кресло, предназначенное для посетителей. Не указывать же, в самом деле, Страннику на бестактность.
— Я оказался в сложной ситуации, — осторожно начал король.
— Да ну? — прищурился Дэймор. — Мне казалось, я уладил все твои затруднения, Ильд. И могу рассчитывать, что ты не станешь беспокоить меня по пустякам. Ты победил внешних врагов и обрел всю полноту власти внутри страны. Чего еще?
— Я бесконечно обязан тебе, Дэймор, но я слабый человек и нужда в твоей помощи возникает чаще, чем хотелось бы. Впрочем, сейчас я хотел лишь посоветоваться.
— Может, тебе стоит для этих целей завести советников?
— У меня уже были советники, — мрачно ответил Йеланд. — Не сегодня-завтра я отправлю их на плаху.
— Славное решение, — одобрительно хохотнул Дэймор.
— Да и зачем советники тому, кто может советоваться с божеством?
После этих слов Дэймор поднялся с кресла. Его движения были нарочито медленными, и это пугало. Обойдя стол, он подошел вплотную к Йеланду и склонился над ним. Обычно Йеланд старался избегать взгляда этих темно-синих глаз, теперь же они оказались совсем близко от его лица, прожигая пристальным взором. Странник ухватил правителя великой державы за камзол и с легкостью поднял вверх, словно нашкодившего котенка.
Йеланд не мог дать волю своему гневу по двум причинам. Во-первых, он был смертельно напуган, а во-вторых, он задыхался.
— Ты, похоже, вообразил, что божество у тебя на побегушках, король? — Дэймор говорил тихо, и от этого становилось совсем жутко. — Позволь кое-что прояснить…
К великому облегчению Йеланда, Странник отпустил его. Правда, сделал он это крайне непочтительно — просто разжал руки, и король шлепнулся на пол, как мешок с мукой. Но Йеланд не позволил себе ни слова жалобы, настолько страшным показался ему Дэймор. Впервые за долгое время король осознал, что водит дружбу с тем самым Изгоем, именем которого проклинают врагов. Хотя какая это, к Изгою, дружба?
— Итак, Ильд, похоже, мы с тобой недопоняли друг друга. Точнее, ты недопонял. Ты, видно, решил, что раз твое воззвание о помощи возродило меня, то ты теперь можешь требовать чего угодно и обращаться со мной, как с приятелем. И ладно бы ты оказал мне услугу из истинного поклонения и ради восстановления справедливости. Но нет! Ты вытащил меня из-за Грани совершенно случайно, в жалкой попытке спасти собственную шкуру. Я выполнил свою давнюю клятву — помог тебе. Из благодарности я сделал даже больше — позволил тебе восстановить, точнее, обрести могущество, которого у тебя никогда не было. Глядя на это ты, надо полагать, решил, что я — твой вечный должник, и буду, как ламайи из глупой сказки, исполнять все твои желания и прихоти до конца жизни? Так ты думал, отвечай?
На самом деле Йеланд думал именно так, полагая, что Странник должен испытывать признательность за возвращение из небытия. Но, похоже, у самого Дэймора совсем иное мнение. И как ни крути, придется с этим смириться. Может, Йеланд теперь и чувствовал себя великим правителем и сильным мужчиной, однако такие вещи могут впечатлять подданных или врагов, но никак не Звездного путника. Тем более, что всем своим новоявленным могуществом король обязан именно Изгою…
— Прости, о Дэймор! — пролепетал Ильд, на всякий случай не пытаясь подняться с пола. — Ты прав, я забылся. Просто мне казалось, что такому всесильному существу, как ты, мои мелкие просьбы совсем не обременительны.
— Может, и так, — голос божества теперь звучал равнодушно и пренебрежительно. — Мне действительно не сложно выполнять твои мелочные желания, но, оказывается, ты вообразил, что можешь призывать меня не только находясь в затруднении, но и для того, чтобы посоветоваться. Что дальше, Ильд? Станешь звать меня, когда тебе станет скучно и захочется поболтать?
— О нет! — поспешил заверить его Йеланд. — Я не стану отныне беспокоить тебя по пустякам. Но могу ли я тебя звать в случаях истинной нужды? — осторожно спросил король, хоть и боялся новой вспышки гнева своего страшного покровителя.
— Можешь, — Дэймор милостиво махнул рукой. — Мне не трудно. Даже забавно порой, хотя по большей части твои просьбы такие же скучные и жалкие, как ты сам. Да, Ильд, ты жалок, как и прежде. Можешь строить из себя великого короля перед другими, но не передо мной. Всем, что ты имеешь, ты обязан мне. Но душонка твоя ничуть не изменилась и не изменится, казни ты хоть сотню фаворитов и покори хоть все страны Доэйи. Не забывайся! Клятву, данную Дренлелору, который был не тебе чета, я выполнил. Если буду тебе очень нужен, так и быть, зови. Но советую хорошенько подумать перед тем, как в следующий раз полоснуть по руке ножом.
Глава 5
Наконец-то пошел дождь! Потемневшее небо, резкие порывы ветра и далекие зарницы молний давали надежду, которая, впрочем, могла обмануть, как не раз уже случалось. Однако когда из открытых окон послышалась бодрая дробь дождевых струй, Валтор поднялся и, оставив работу, вышел на балкон. Подсчеты стоимости затрат на строительство новой дороги между Тиарисом и Сильгардой, представленные главным казначеем, подождут. В конце концов, от работы с бумагами уже болят глаза. Валтор мог бы не просиживать столько времени за разбором и составлением документов. Тот же Табрэ вполне справился бы с большей частью. Но королю казалось, что лишиться свободного времени и сил — лучший способ не отдать себя на съедение тягостным мыслям и воспоминаниям. И все-таки летний ливень после нескольких недель жары — веский повод ненадолго отложить опостылевшие бумаги в сторону.
Вспышки молний, перечеркивая друг друга, рассекали темное небо. По летним меркам был ранний вечер, но тучи и пелена дождя погрузили все вокруг в сумерки, освещаемые молниями. Валтор любил грозу, видел в ней какое-то злое и пугающее веселье природы, оценить которое можно, лишь преодолев собственный страх перед буйством стихий. Еще мальчишками они с Элвиром пользовались любой возможностью выбраться из дворца во время грозы. Насквозь промокали под струями дождя, ликовали при виде молний и хохотали, как безумные, стараясь заглушить раскаты грома.
Элвир… Воспоминание о друге резануло болью незаживающую рану на сердце. Он много потерял этим летом, но эта потеря была самой тяжелой. Стоило вспомнить об Элвире, и вот уже мысли, которых он так старательно избегал, затопили сознание, как потоки воды, изливавшейся с неба. И Валтор не стал их гнать на этот раз. Если уж впускать боль в душу, то лучше вот так — под оглушающий шум грома и дождя, под слепящие зарницы молний. Чем-то это все напоминает безумие битвы при Латне, хотя тогда небо было ясным. И король погрузился в воспоминания о самом ужасном дне своей жизни и о том, что ему предшествовало.
