Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 48
Роз побаивается ночевать у Сабрины. Ей кажется, страхи происходят оттого, что в доме располагается похоронное бюро, и мертвые тела, холодные и неподвижные, лежат прямо под полом – тем самым, на который она, Роз, ступает, едва войдя в дом. Однажды Роз стояла в коридоре, ждала, пока Сабрина спустится, и вдруг, словно наяву, увидела, как прямо у нее под ногами лежит покойница. Лежит и смотрит на Роз снизу вверх широко раскрытыми глазами, белыми и невидящими.
«Куда попадают люди после смерти?» – спросил однажды отец, когда Роз была совсем маленькая, и она ответила: «В дом к Сабрине».
Ей до сих пор помнится суровое, разочарованное папино лицо. Он объяснил, что после смерти люди попадают на небеса или в ад.
Если они вели себя хорошо и верили в Бога, то попадают на небеса, а если грешили и не веровали, то прямиком в ад.
А то, что попадает в дом к Сабрине, это всего лишь пустые оболочки, из которых отлетела душа. Роз в это поверила. Она сама почти не сомневалась, что поверила.
Но все равно ей до сих пор было страшновато даже проходить мимо дома Спеллманов. Даже разговаривать с кошмарными тетушками Сабрины, с ее кошмарным родственником. Папа сказал, они грешники, и Роз чувствовала, что у них, по меньшей мере, есть какие-то секреты.
Может, секреты и грехи – это одно и то же.
И еще эти странные сны. Роз хранила их в секрете. Значит, она тоже грешница.
Во сне она видела призраков в лесу, тени висельников, которые качались на ветвях и не давали сделать ни шагу. Во сне она видела, как семейство Кинклов с ружьями охотится в чаще. Она до дрожи боялась отца Харви, хоть преподобный Уолкер и говорил, что Кинклы – люди хорошие. Во сне она видела Эмброуза Спеллмана в покойницкой, с кровью на лице, и он смеялся. А свою лучшую подругу, Сабрину, Роз видела в лесу, в белом платье, которое вдруг стало черным.
И хуже этого, хуже всего… Иногда картины, которые видела Роз, расплывались, словно с мокрого полотна стекали все краски мира. Она видела себя в зеркале, и глаза наполнялись тьмой, и тьма стекала по лицу длинными черными струями. И среди всеохватной, необоримой тьмы оставались всего несколько крапинок цвета, и она плакала, и слезы становились тенями, и ничто уже не имело никакого смысла.
Роз любила свою подругу и боялась за нее, хотя в обыденном мире, кажется, не было никаких причин для страха. Она и за себя боялась, только ничего не говорила друзьям. Не из-за снов. Не из-за того, что подводят глаза.
У нее начались головные боли, и слова отцовских проповедей стучали в голове, как молот. Его голос грохотал, обличая, и совсем не походил на обычные тихие, любящие тона. Ей казалось, что от этих слов расколется голова. Или она заплачет кровавыми слезами.
«Верите ли вы в то, чего не можете увидеть?» А если она совсем ничего не видит, во что же тогда верить? «Блаженны те, кто не видит, но все же верует». А как же быть с тем, что она видит? Надо ли верить в каждое видение?
Во сне мир представляется совсем не таким, как наяву. Интересно, что видят во сне остальные. Каждого волнует, что окружающие могут воспринимать мир совсем по-иному. Но Роз, пожалуй, волнуется сильнее других.
Роз видела странные сны, и ее терзали сомнения. В те дни, когда видения становились особенно страшными, в те дни, когда случались самые необычные происшествия, сомнения мучили ее сильнее всего.
Она не понимала: то ли видения предупреждают ее о том, что Сабрине грозит опасность, то ли опасность кроется в самой Сабрине.
Дьяволы встают на пути у звезд
В то утро я спустилась и обнаружила, что тетя Зельда неодобрительно смотрит поверх газеты на то, как Эмброуз прислонился к дверному косяку и заигрывает с почтальоншей.
– Ну, вы же помните ту пословицу, – услышала я его воркование. – Как там говорится? Что-то про добрые дела и посылки.
Девушка была рыжая, веснушчатая, поэтому было хорошо заметно, что она зарделась как маков цвет. У нас сменилось множество почтальонов и почтальонш. То ли их отпугивал Эмброуз, то ли тетя Зельда просила их сменить.
Тетя Зельда села рядом со мной за кухонный стол. Обычно тетя Хильда стоит у плиты и готовит мне завтрак, но сегодня ее не было. Я выглянула в окно и увидела над могилой свежий земляной холмик. Поперхнулась и насыпала себе хлопьев.
Через пару минут вразвалочку вошел Эмброуз и протянул тете Зельде конверт из школы. Наверное, об очередном родительском собрании. Тетя Зельда проигнорировала конверт: она с полным презрением относилась так ко всему, что касалось моей человеческой жизни. На завтрак у нее, как обычно, была сигарета.
– Эмброуз, ты что? – вопросила тетя Зельда. – Это же просто человек! Обыкновенная почтальонша!
Эмброуз пожал плечами и выхватил у меня коробку с хлопьями.
– Только не подумайте, что я в нее искренне влюбился. Просто я не так уж много людей вижу. Мне что, строить глазки плакальщицам на похоронах? Это будет дерзко и неуместно.
– Ты много раз проделывал эти дерзкие и неуместные вещи, – напомнила тетя Зельда.
Эмброуз с ухмылкой взмахнул ложкой.
– Совершенно верно. И дальше буду делать, милая тетушка. – Он пожал плечами и принялся уплетать хлопья. – Просто я ищу себе связного.
– С кем – с преступным миром? – выгнула бровь тетя Зельда. – Для чего тебе нужны связные? Живи спокойно и поклоняйся Сатане, как положено. Больше я от тебя ничего не требую. И, ради Темного повелителя, Эмброуз, сядь, как подобает джентльмену.
Она помахала сигаретой, повелительным жестом вставила ее в старомодный мундштук, похожий на крошечные вилы. Эмброуз, ухмыляясь, так и не снял ногу со спинки соседнего стула.
Тетя Зельда в несколько коротких затяжек выкурила сигарету.
– Ты уже лет семьдесят пять носишь пижамы, – сказала она. – Неужели не можешь одеться нормально?
– А зачем? – пожал плечами Эмброуз. – Я же все равно не собираюсь выходить из дома. Халаты и пижамные штаны – типичный наряд отшельника, а я привержен эстетике уединения.
Я подергала за концы бархатного шарфа, который он намотал на шею, хотя был даже без рубашки.
– Тогда зачем так украшать свой халат?
Эмброуз улыбнулся прямо с ложкой во рту.
– Это же очевидно, Сабрина. Я хочу быть изысканным отшельником.
Тетя Зельда фыркнула. Сама она сидела, словно аршин проглотив, и была одета в полосатую блузку с необычайно высоким воротником и двубортный синий жакет. Однажды, когда тетя Зельда не слышала, Эмброуз заметил, что она одевается как злая секретарша из рекламы. Надеюсь, он не имел в виду ничего плохого.
Загрохотал дверной молоток, и я улыбнулась. Поскольку почту уже принесли, прийти мог только один человек.
Тетя Зельда скривилась, с громким стуком положила мундштук на стол и встала.
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 48
