Провожающим в последний путь пришлось посторониться, давая ему дорогу. Людская толпа заволновалась и перемешалась, уплотнившись.
— По пьяни себя угробил, да еще трех девок на тот свет прихватил, — услышала я шепот.
Чуть повернула голову, мой взгляд упал на двух местных сплетниц, стоящих неподалеку.
— И не говори. Долетался. Беспредельщик. И ладно бы сам разбился, так еще сколько горя принес в семьи, — поддержала другая.
— Говорят, что он в прошлом году женился на столичной штучке. На деньги повелся.
— Небось, Игорек пристроил по Иркиному требованию.
— Сколько раз брат его вытягивал из передряг, а все без толку. Нашел он свою смерть. Или она его.
— Говорили Ирке — нельзя любить одного сына больше другого.
— Так они же близнецы.
— Ну, и что? Для Ирки был только один сын. Младшенький. Она в нем души не чаяла. А теперь вон он с тряпкой на лице в гробу лежит, потому что от лица ничего не осталось. А гроб, между прочим, Игорь из заграницы привез. Все как всегда за его счет. У Мишки же ничего кроме долгов не было. Картежник и гуляка. А теперь еще и убийца.
— Это да.
Я стояла ни жива, ни мертва, чувствуя, как рушится все что я знала о Михаиле.
А, собственно, что я о нем знала? Да ничего.
Поп отслужил как полагается по христианскому обычаю и удалился, оставив скорбящих и дальше плакать по усопшему. В скором времени будут выносить гроб со двора, а потом повезут на кладбище. Вокруг вновь началось брожение народа.
Вдруг ни с того, ни с сего почувствовала, что кто-то на меня очень пристально смотрит. Осторожно, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания, повернула голову в одну сторону, потом в другую. Вроде бы никого.
Но ощущение чужого взгляда не проходило. Мне показалось, что он идет откуда-то сверху. Я посмотрела выше. От неожиданности вздрогнула. На балконе второго этажа стоял… Игорь. Весь в черном. Нервно курил. И смотрел прямо на меня. Даже желая отвести взгляд, не могла этого сделать, чувствуя себя прикованной невидимыми кандалами.
Сколько прошло времени? Секунда? Минута? А может быть час? Я не знала.
Даже расстояние не помешало разглядеть черные тени под глазами у мужчины. Усталый вид говорил, что он очень долго не спал, взбадривая себя никотином, кофеином, а может быть чем-то покрепче.
Сейчас он мало походил на брата. На лице у Миши я никогда ранее не видела столь озабоченного выражения лица.
Игорь курил до тех пор, пока сигарета не истлела до основания. И только, обжегшись, он затушил ее в пепельнице, стоящей на перилах балкона.
Вдруг он резко повернулся. Как будто его окликнули.
И когда он только успел вернуться, да еще все организовать?
Пока я раздумывала по этому поводу, гроб вынесли со двора. Во главе процессии мелькнула голова Игоря. Я не рвалась в первые ряды, предпочитая оставаться сзади.
Гроб погрузили в катафалк, люди заспешили к машинам и автобусам, чтобы доехать до кладбища.
В столице уже давно гроб выставляют в специально предназначенном для этого ритуальном зале, откуда недалеко до места захоронения. В провинции же все иначе. Похороны проходят так же как и пятьдесят лет назад.
Траурная процессия из нескольких десятков машин медленно двинулась по улице в сторону кладбища. Я пристроилась к хвосту кортежа, приметив за кем держаться, боясь заблудиться в незнакомом городе.
Ехали мы по столичным меркам не долго. Возле кладбища процессия остановилась люди высыпались из машин. Я полезла в багажник авто, вспомнив о цветах, купленных по пути. Бордовые, почти черные розы занимали большую часть отсека для хранения. Достала с трудом, сильно поколов руки. На удивление розы оказались с многочисленными шипами.
К тому времени, как я подошла к месту захоронения, уже началось прощание. Похоже, долго у гроба никто не говорил, зато рыдали смачно и со вкусом. Плач разносился на всю округу. Вереница из прощающихся потянулась к гробу. Лицо покойника так и не открыли. Было страшно смотреть как люди прикасались к тряпице в том месте, где должен быть лоб умершего.
Я знала, что должна подойти, отдать последний долг памяти Миши, но не могла себя заставить сдвинуться с места, держа в руках огромную охапку цветов.
Наверное, я бы так и не решилась, если бы не обвиняющий взгляд Игоря, брошенный сквозь толпу. Он словно стыдил меня за слабость и боязнь выполнить необходимые в подобной ситуации вещи.
Гордо вздернула голову, отвечая на вызов.
Я не настолько слаба, чтобы перенести все это.
Первый шаг дался с огромным трудом, второй легче. Третий и вовсе не заметила.
— Будьте добры, — попросила посторониться.
На меня стали оборачиваться люди, пропуская. А за спиной зашептались, кто такая и почему лезет к гробу. Оказавшись с ним рядом, я положила цветы в ноги покойника, хотя до этого гроб уже освобождали от всего лишнего, приблизилась к изголовью. Чего мне стоило склониться и поцеловать материю, одному Богу известно, но я это сделала.
— Что она здесь делает? Уберите ее, — услышала истошный крик Ирины Николаевны. — Это она виновата в смерти моего сыночка, моей кровинушки.
Меня словно кипятком окатили, а к горлу подступил ком.
Я бросила быстрый взгляд на женщину, когда-то казавшуюся мне милой, ничего подобного от нее не ожидала.
Причем тут я и авария, в которой погиб ее сын?
Тем более именно он был за рулем. И по его вине случилось страшное.
За спиной зашептались люди, пытающиеся выяснить кто я такая и почему на меня срывается мать умершего. Тут же, с другой стороны от гроба, к матери начал пробиваться Игорь. Он обнял женщину, начавшую вырываться, успокаивая, что-то шепча на ухо.
Я чувствовала себя оплеванной, причем незаслуженно. Но даже оправдываясь, не исправлю положения.
Выбрала наиболее простой выход из положения — отступать. Внутри нещадно колотилось сердце, а во рту горчило от обвинений.
За что? Что я такого сделала?
Отойдя несколько шагов, застыла, мечтая провалиться сквозь землю.
Игорь отвел мать в сторону, благо она больше ничего не выкрикивала в мой адрес. Зато я чувствовала десятки взглядов, направленных на меня.
Оставшаяся процедура похорон прошла как в тумане. Я зафиксировала лишь момент, когда гроб заколотили и начали опускать в землю. А дальше люди один за другим потянулись к могиле, желая бросить гость земли.
Я не стала дожидаться окончания церемонии, уйдя с кладбища.
Как доехала до гостиницы, помнила плохо. И по приезду сразу же легла спать. Видимо, мозг отказывался обрабатывать информацию, выключившись.
Проспала до следующего утра. Лишь только рассвело, я проснулась. Зная, что больше мне нечего делать в этом городе, собрала свои вещи, села в машину и уехала.
