— Он и в самом деле настолько хорош? — скептически спросила я.
— Не лучше других, — признал комиссар. — Однозначно пасует перед Рупертом и даже перед Стивеном, который сейчас ведет следствие. Ну, ты понимаешь, этот вот романтический ореол…
Вот теперь мне стало понятно, что он имел в виду, когда говорил, что королева временами эмоциональна.
— Ты с ним справишься, — обнадежил он. — Не знаешь, чего мы ждем?
— Я думала, вы знаете, — удивилась я и наконец тоже села. — Ее величество куда-то ушла. Мы можем сходить в буфет? Конечно, тут грабительские цены...
— Это ты выдержала время после тренировки, — хмыкнул комиссар, — а теперь тебе снова нужны калории. Пойдем, потом подашь чек в бухгалтерию, тебе возместят.
Я воспряла духом. Мелочь, но приятно. Хоть шеф меня поддерживает — нам всем с ним вообще повезло.
Мы вышли из переговорной, и нас никто не остановил. Что нас потеряют, мы не боялись — здесь отслеживались перемещения по идентификационным браслетам, надо будет, найдут. И мы пошли по длинному коридору, комиссар — пыхтя, я — стараясь не споткнуться.
Столовая была в дальнем конце крыла. Но мы до нее не дошли, потому что я услышала окрик:
— Капитан Мэрианн!
Голос мне был незнакомый, но мало ли, кто имел право так здесь орать, поэтому я обернулась.
Мужчину, который к нам направлялся, я раньше не видела. Высокий, подтянутый, темноволосый, на висках легкая седина. Это я рассмотрела, когда он подошел совсем близко. Гладко выбрит, губы плотно сжаты. Я приняла его за кого-то из Королевской Гвардии, иными словами — личной охраны ее величества.
— Да, это я.
Мне надо было оглянуться на комиссара, может, тогда я не совершила бы этой ошибки, но поняла я это несколько поздно.
— Если это вы, то куда вы так резво бежите? — бросил мужчина, пристально осматривая меня с ног до головы. — Я представлял вас немного более взрослой и менее… женственной, но придется работать с тем, что есть. И вас я тоже рад видеть, комиссар.
— Время вас не пощадило, Брент, — вот кто никогда не терялся, так это мой шеф. Опустить звание — абсолютно правильно, потому что «майор» — это бурное прошлое, сейчас он никто, пусть неформально его до сих пор так еще называют. Был майор, да весь вышел. — Смотрю, проживание в глуши не пошло вам на пользу. Вы преподаете в Мардаане людям или все-таки обезьянам?
На том скандальном видео он был в форме — она меняет людей. И казался гораздо ниже. Значит, это и есть майор Брент. Просто Брент, много чести.
— Я преподаю в Лагуте, — проинформировал Брент. — Не знаю насчет мардаанцев, в Лагуте пока обезьяны во мне не нуждаются. Пошли, Мэрианн, у меня масса дел.
Я обменялась взглядами с комиссаром.
— Капитан Мэрианн, — поправила я, получив от шефа поддержку. — Извольте обращаться ко мне по званию.
— В таком случае и вы не забывайте, что я — майор Брент.
— Не могу, — пожала плечами я и еще раз взглянула на комиссара. «Моя школа!» — читалось в его глазах. — Я — офицер Королевской Магической Полиции при исполнении, а вы, насколько я знаю, с позором уволены и больше не являетесь офицером. Так что вы ко мне — по всей форме, а я к вам — как то мне позволяет мое положение и мое звание.
Я была готова поклясться, что Брент зашипел.
— Я не для того выбрал стыковочный рейс, чтобы явиться сюда на час раньше и терять с вами время, — бросил он, повернулся и быстро пошел к выходу. Мне ничего не оставалось, как проститься с комиссаром и унизительно побежать за ним следом. Впрочем, недолго: я поняла, что не он тут главный, и остаток коридора, а также еще один коридор, проделала спокойным, уверенным шагом.
Пусть ждет. Не развалится. Если я позволю так с собой разговаривать, унижу этим и комиссара.
Брент торчал у дверей, мрачный, высокомерный, еще более неприятный, чем мне показался вначале. Неудивительно, что комиссар был против его кандидатуры. И было бы замечательно, если бы он облажался и на него можно было бы повесить все косяки. Может, именно так королева и задумывала?
Тогда, выходит, она точно знает, что ректор не виноват?
— Машина? Кэб?
— Спидвей, — ехидно отозвалась я. Да, бравировать тем, что ты предпочитаешь вести скромный и экологичный образ жизни — модно. В Веренире, и не моя вина, что этот тип давно забыл, как живут в столицах ведущих стран.
— Я вам не полуголодный студент, — скривился Брент, — раскатывать на тележке для бедных. Если обещаете не визжать, то прошу вас, — он небрежно указал рукой в сторону, и я застыла в первобытном ужасе.
На этом транспортном средстве я больше ни за что не поеду.
Ни за что. Никогда.
Глава шестая
Чоппер. Для большинства людей, что у нас, что в других странах, — бессмысленная тарахтящая штука, и к тому же вонючая. Магия не помогает — такая конструкция, и везде, какую страну ни возьми, чопперы либо предмет коллекционирования, либо находятся под полным запретом. Страны третьего мира их давно уничтожили, а за появление на улицах на нелегально приобретенном за рубежом чоппере можно получить огромный штраф. Но так как в странах третьего мира не очень хорошо с доходами населения, значит, общественные работы на сумму этого штрафа, а это — пять, а то и шесть лет. Как повезет.
У нас чопперы были коллекционными, и на них еще разрешали ездить — с соблюдением скоростного режима и с уплатой ежемесячного налога, сопоставимого с месячным же доходом, к примеру, моим. Поэтому желающих было так мало, что, если честно, я впервые увидела чоппер не на картинке.
Но, конечно же, нет. Я видела их — там, в другой жизни. Больше того, я когда-то любила их, я даже мечтала ездить на них. Тысячу лет назад, как теперь я считала, и, наверное, я забыла бы об их существовании. Хотела бы забыть. Но не могла.
Я ведь говорила, что это, возможно, был рай?
Сначала мне так не показалось. Когда я впервые открыла глаза, мне было настолько больно, что меня тут же отправили обратно в забытье. Иногда я из него выплывала, обрывками слышала, что мне повезло, что я скоро восстановлюсь, что мне отлично помогает назначенное лечение, а рискованная операция превзошла все мыслимые и немыслимые ожидания.
Я видела хирурга — молодого еще, лет тридцати, и веселого парня, он приходил, чтобы посмотреть на дело рук своих и заодно меня подбодрить. Его куратор, он же заведующий отделением, успокаивал меня и говорил, что боли скоро совсем прекратятся, а память ко мне вернется. И вот этого я не понимала совершенно, потому что я помнила все, что было до этой боли и до этой аварии.
Я помнила, как довольно успешно сдала экзамены. Три года колледжа, три года упорного изучения биологии, еще один год, и я смогу поступить в медицинскую школу. Потом — резидентура, затем — работа в больнице. Мне очень хотелось попросить докторов, чтобы они были со мной откровеннее, ведь я почти все понимала, только тогда не могла говорить.
