Устроившаяся рядом Лера развязала небольшой кулечек.
– Без своих хрустелок никак, – жуя кашу, усмехнулся Батон. – Хоть что-то без изменений.
Местные грибы, включая шампиньоны, в сушеном и сыром виде, несмотря на удивление Милен, Лере не нравились. Особенно после случая с Паштетом и Треской, когда те обожрались набранных черт знает где зеленых «масляток» и полночи ставили селение на уши.
В местной библиотеке исправленный и дополненный уже после Войны справочник грибника имелся, но у девушки никак руки не доходили разобраться. Она ждала, когда разродится мицелий, привезенный из Пионерска на камбузе «Грозного», а пока его заменяли семена шишек вперемешку с хлебными сухарями.
– Не пригорела?
– Норм, спасибо.
Они сидели, любуясь панорамой залива и поселения внизу. Чуть в стороне кипела работа – к владениям «Братства пара» общими усилиями пристраивался новый «район», как в шутку его называли сами прибывшие.
– Как в старые-добрые, Веснушка?
– Только буренок не хватает.
– Или живности какой. Помнишь Мать?
Как же. Та еще охота была. На левой ноге под джинсами и носком лодыжку, извиваясь спиралькой, опоясывала короткая вереница покрасневших точечек, следов пуповины детеныша убитого Батоном чудовища. Памятка на всю жизнь. Татушку, что ли, набить? Цепочку или колючую проволоку. Лера видела разные и красивые у некоторых местных девушек, значит, умельцы водились.
– Скучаешь?
– Не знаю, – помолчав, ответила Лера.
– Остепенилась, так больше в поле не тянет? Не ходите, дети, в Африку гулять.
– Не надо про Африку, – тихо попросила девушка, пощекотав пальцем Чучундру.
– Смотри, я отпустить могу. Буду новую смену…
– Я что теперь, за люлькой и пеленками сгинуть должна? – не выдержав, вспылила Лера. – Замуж вышла, значит все, кончилась?!
– А можно поздравить? – Батон нарочито удивленно посмотрел на впалый живот соседки, скрытый под свитером, но встретив ее взгляд, примирительно расхохотался. – Да ладно, ладно ты! Шуток не понимаешь. Собралась она у меня. Ага, щаз-з.
– То-то. – Лера захрустела сухарем.
– Как у вас вообще?
– Последние дни почти не видимся. Он домой – я сплю, я встаю – его уже нет. Приготовлю, постираю что есть и к тебе.
– О быт, о времена! Килотонн всем в жопу, а шарманка та же, – фыркнул Батон.
– Кто? – не поняла Лера.
– Тебе вот точно сопливого для полноты не доставало. Ладно, не кисни. – Видя сникшую девушку, вертевшую между пальцев сухарь, охотник легонько толкнул ее в плечо. – Дай ты им достроить, намилуетесь еще. Вся жизнь впереди. Куда гонишь-то.
– Я не гоню. Просто…
– Что?
Лера помолчала, пожала плечами.
– Не знаю.
– Любишь?
– Люблю.
– Муж?
– Ну да.
– Вот и проехали. А то нате вам, мужик на работу каждый день, праведник, умник-красавец, хотя как посмотреть, а она недовольна еще.
– Еще б зарплату приносил, – буркнула Лера.
Через секунду оба захохотали, напугав пискнувшую мышь.
– Ну даешь, мать. – Батон потер кулаком глаз. – Ничего, мы с тобой еще попляшем.
– Надеюсь. – Лера подняла голову, оглядывая большой цилиндр выключенного прожектора.
– У нас какая-то нездоровая любовь к средствам дальнего оповещения прибрежного типа, – поймав ее взгляд, хмыкнул Батон.
– И к подлодкам, – хихикнула Лера.
– Точно. Но на этот раз точно конечная.
– Жалеешь?
– Я-то. Да ну нахрен, эскьюзэ ма франсэ. Хватит с моей жопы приключений. И так насмотрелись по самую маковку. Там жрут, тут стреляют или вообще ко дну. Хотя… Конечно, жалею. Но теперь. Женя и Димка. Спустя столько лет, понимаешь.
– Понимаю.
– Между нами это ничего не изменит.
– Все хорошо, – успокоила Лера. – Я рада за тебя. Правда.
Со стороны стройки донесся громкий лязгающий звук, как будто обрушилось что-то массивное и металлическое. С нескольких крыш темными пятнышками поднялись спугнутые то ли олуши, то ли чайки.
– Глянь-ка, что у них там. – Лера взяла у Батона бинокль и поднесла окуляры к глазам.
* * *
Караван с Сандура ждали давно. Еще с Нового года, но соседи почему-то задерживались, хоть имели в своем распоряжении вместительный добротный паром на угольной тяге. Конечно, принимая в расчет расстояние и январь на дворе, пусть и не самый холодный, в этот раз он шел как-то особенно долго. Не случилось ли чего? Впрочем, основная часть общин островов постоянно поддерживала друг с другом связь через маяки, морзянку, почту с гонцами – но, разумеется, в крайних случаях – и все теми же кочующими караванами. О ЧП все давно бы знали. Но календарное время наступило, вышло, а соседи не жаловали.
«Стальные землекопы» – так называлась община, обитавшая на Сандуре. Ее жители славились на весь архипелаг разработками новых удобрений, средств для поддержания и обогащения грунта для лучшей всхожести, а также производством и ремонтом систем для укрепления сводов гротов, пещер, бурения колодцев и предупреждения плывунов.
В селении и бухте, куда обычно причаливали сандурцы, выставили дозорных, дежуривших посменно. Явных причин для этого не было, практически все общины на архипелаге жили в относительном мире, руководствуясь простой формулой – чем продолжительнее и надежнее взаимовыгодные отношения, тем дольше ты протянешь. Помогай другим и помогут тебе. К тому же остров члены «Братства» знали наизусть, включая известные входы в туннели и те, что скрывались в разросшихся лесах и считались заброшенными. Незваных чужаков оттуда не ждали уже много лет, но сейчас дежурных поставили, правда, только днем. Мало ли.
И все-таки появление на Фарерах «Ивана Грозного», а затем и «Черного Дракона», а также последовавшие за этим события с Хранилищем Судного дня не остались незамеченными. Многие не верили, списывая все на слухи, потому что к моменту, как добрались на Сувурой, «Грозный» был уже на полпути домой, в Пионерск.
Но когда лодка вернулась, привезя с собой целую общину, и стало понятно, что больше в море никто не пойдет, пересуды возобновились с удвоенной силой. Большинство просто чесало языками, но находились и те, кто завидовал неслыханной удаче, свалившейся на Сувурой. И завидовал недобро. Правда, сделать ничего конкретного не мог за неимением достаточного количества людей и преобладания страха перед могуществом загадочных иностранцев и их пережившего на столько лет войну атомохода.
Этому способствовали и пересказы приключений команды «Грозного» в разных уголках света, которые разносились все теми же караванами и по мере распространения по Фарерам дополнялись все более и более невероятными подробностями. В конечном счете эти истории сначала из пересказов стали слухами, затем байками, потом в некоторых местах превратились в легенды и обросли такими невероятными сюжетосплетениями, что некоторые старики на окраинных островах стали почитать «Грозного» и его обитателей как неких мифических порождений послевоенного фольклора.
