Книга Восьмерка - Захар Прилепин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 67
…как много информации для человека, поспавшего пятнадцать минут.
— Буц сказал: «На нож посадим мусорка». Это он про тебя, — сказала Гланя.
Голос у нее был такой, с каким идеальные небесные комсомолки должны были читать присягу о верности всем идеалам на земле: высокий, внятный, красиво подрагивающий, с грудной хрипотцой.
— Дурь какая, — сказал я, растирая лицо кулаком. — Кому он это сказал?
— Мне, кому, — раздраженно ответила Гланька.
— А ты что сказала?
— Сказала, что я тебя не знаю.
У Гланьки вдруг резко зашумела вода, как будто на полную врубили кран. Тут же раздался сильный и злой мужской голос:
— Аглай, чего так долго?
— Сейчас, Буц! — сказала она и отключилась.
Гланька училась на последнем курсе иняза, отлично говорила на английском и еще на каком-то басурманском. Отец ее был дипломатом — но он давно оставил семью, да и чего было делать дипломатам в нашем городе. Хотя, кто знает, — может, по отцовской протекции Гланьку всякий раз просили помочь в качестве переводчицы, когда в город заявлялись большие делегации.
Мы так и познакомились, когда три дня подряд водили нерусских гостей по нашим заводским цехам, и Гланя им переводила, а я их охранял.
Гланя была в компании с вечно затруднявшейся в поиске нужных слов бонной из мэрии — и та, несколько раз смерив молодую соперницу мутным взглядом, уступила ей место возле главы делегации, а сама добровольно ушла расписывать заводскую прелесть делегационному охвостью.
Охрана была нелишней — медленно звереющие и живущие исключительно продажей лома заводчане могли, например, забить гостей разводными ключами.
Гости вроде как собирались восстановить производство. Но нехитрое чутье почему-то уже подсказывало, что, откатив нашему градоначальнику и скупив завод за копейку, они тут же его обанкротят. Видимо, чтоб не мешал другому такому же производству, уже работавшему на гостей где-нибудь в азиях.
Глава делегации, — высокий, в роскошном пальто и, невзирая на холодный октябрь, без шляпы, — всматривался в переводящий русскую речь Гланин рот чаще, чем в станки и трубы.
Тяжелое, как кирпичная кладка, косноязычие наших властных лобанов Гланя превращала в карамельный ручей, под который хотелось подставить лицо.
Глава делегации все чаще переспрашивал у нее что-то, Гланя спокойно отвечала. Я неизменно находился рядом и несколько раз подал Глане руку, когда она спускалась по неудобным железным лестницам в цехах.
Она даже не кивала в знак благодарности — но делала это так, словно мы были давно знакомы, и только оттого благодарность совсем не требовалась.
Градоначальник улыбался на каждое слово гостя, неустанно переводя любящие глаза с покупателя на переводчицу и обратно.
— О чем он? — спрашивал градоначальник, если Гланя не переводила какие-то беглые замечания покупателя.
Гланя покачивала головой в том смысле, что, мол, не важно, — и не удосуживала градоначальника ответом.
Глава делегации все чаще обращался к переводчице, Гланя каждый раз, отлично улыбаясь, отвечала, но один раз неожиданно повернулась ко мне и с безупречным презрением негромко сообщила:
— Спрашивает, какого цвета белье на мне.
Гланя тут же отвернулась, и мы больше не разговаривали в тот день.
В другой раз все та же делегация проводила в честь приобретения завода пресс-конференцию, и Гланя сразу узнала меня, зашедшего проследить на этот раз за журналистами.
— Привет, солдат! — сказала она весело и, прикусив губу, несколько секунд смотрела на меня, будто бы раздумывая.
— Ладно, потом, — посоветовала сама себе и упорхнула на басовитый и чуть растерянный зов нашего градоначальника.
В конце пресс-конференции глава иностранной делегации вдруг заговорил по-русски.
— Спасибо? — сказал он, и все заулыбались с таким видом, словно только что у всех на глазах младенец сделал первый шаг. Тем более удивительным это было в стране, где каждый второй знал что такое «сеньк ю» и «фак ю», но не считал свое знание чем-то из ряда вон выходящим.
— Спасибо! — повторил глава делегации. — Этот завод есть… сила! Да! — тут он скосился на Гланю и добавил: — Энд ваша — кто переводит… пе-ре-водчи-ца!.. она имеет беж… беж…
Я подумал уже, сейчас гость скажет, что у нее бежевое белье, но он, наконец, закончил:
— Беж… упречный английский! Лучшее, чем мой! Это помогать работать!
Гланя и школу закончила с золотой медалью, тем больше было мое удивление, когда Шорох, живший неподалеку от Гланьки, однажды опознал ее на улице из окна патрульной машины:
— Смотри, какая, — я посмотрел и чуть было не похвастался, что хорошо знаю это карамельное чудо, но Шорох тут же добавил: — Ее старшеклассники с нашей школы несколько раз пускали по кругу в подвале. Не насиловали даже, а типа она сама…
Я поперхнулся и помолчал.
— Ничего не путаешь? — спросил наконец.
— Не-а, — беззаботно ответил он.
— Ты там тоже… что ли? — спросил я.
— Откуда? — огорченно отозвался он. — Она в старших классах училась, я шкет еще был.
— И что потом?
— Потом на нее в школе стали пальцем показывать, и она, типа, траванулась таблетками. Но — откачали, и месяца через два снова, гляжу, идет по коридору. Такая вся… бледная. У нее парень тогда появился — реальный пацанчик, такой, типа, злодей. Больше никто на нее пальцем не показывал — палец дороже. Ее, бля буду, даже уважали — и учителя с таким, типа, страхом смотрели, хоть и не приняли в комсомол… и для одноклассниц она казалась вроде как самая взрослая, когда все остальные еще малолетки… а пацанам — она вообще была легенда, на нее все приходили посмотреть, если она там, стихи читала на каком-нибудь празднике… Помню, ее фотку вывесили на доску почета — она на очередной олимпиаде всех уделала — и фотку сразу унесли вместе с доской…
Шорох посмеялся сам себе.
— Только не помню, как ее зовут. Имя такое, типа, холодное. Как водка «Алтай», только другое.
— Аглая, — сказал я.
— Точно, — сказал Шорох и даже не спросил, откуда я в курсе. Подумал, наверное, что догадался.
Все совпадало. Если Шорох был шкет, когда Гланя ходила в старшие классы, — значит, она на четыре года старше его. Потому что меня — на два. А я — на два Шороха, в прошлом году вернувшегося с армейки.
Гланька тем временем свернула в свой подъезд, а Шорох все смотрел на закрывшуюся дверь с мечтательным видом. Явно не о водке он размечтался.
В прошлом ноябре мы со скуки закатились на ипподром — хоть на голых лошадей посмотреть, раз девушки уже перешли на зимний режим.
Скачек здесь давно не проходило, но лошадей предлагали напрокат.
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 67
Внимание!
Сайт сохраняет куки вашего браузера. Вы сможете в любой момент сделать закладку и продолжить прочтение книги «Восьмерка - Захар Прилепин», после закрытия браузера.