Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 111
– Не густо ты скопил богатства за восемнадцать лет рабской службы, если это все деньги, что у тебя остались! – посетовал Яриг. – Или спустил золото и теперь тратишь последние медяки на всякое барахло? Зачем тебе это все?
– Домой поеду, – пробурчал Зиди, морщась от головной боли. – Хватит, намахался мечом во славу дома Креча. Да и не будет мне жизни в Скире, убираться отсюда надо, тихо и незаметно!
– Сомневаюсь я, что стража главных ворот Скира забудет, как хромой крестьянин с грузом вонючих кож предъявлял им ярлык освобожденного раба, – покачал головой Яриг.
– А я и не поеду на повозке, – пьяно икнул Зиди. – Я поеду на твоей лошади, Яриг. Оденусь в твой плащ. А на повозке поедет твой сын. Выберется вместе с крестьянами в рыночный день, дождется меня в деревне, что в лиге от городской стены, заберет твою лошадь и одежду и вернется. Я бы и сам на повозке выехал, так ведь не уйду далеко, если сразу же себя выдам!
– С чего бы это я должен тебе верить? – нахмурился Яриг.
– Вот. – Зиди неловко выронил на стол серебряную чешуйку. – Вторую сыну твоему отдам. Больше нет, но и этого хватит. Считай, что не баловал меня тан дома Креча монетой. Или я истратил все заработанное на ерунду. Только не говори мне, что я все пропил! Не больше половины! Что касается веры, разве не о тебе талдычат в городе, что ты видишь покупателя насквозь? Разве не о тебе ходит слава, что еще ни один мошенник не смог не только обмануть тебя, но даже присесть за один из твоих столов?
– Ну вот, скажи еще, что я один из колдунов конга! – Яриг сплюнул на пол, попробовал монету на зуб и аккуратно поправил повязку на отсутствующем глазу. – Мошенники тоже есть хотят, отчего я должен отказывать им в еде? Другой вопрос, что не обманывают они меня. Ладно! Спорить не стану – вижу, что ты честен, – другого я боюсь.
– Чего же? – не понял Зиди, сделал очередной глоток и размазал вино по лицу рукавом.
– Седда Креча! – крякнул трактирщик. – Его соглядатаи день и ночь у всех ворот стоят. А ну как узнает он, кто тебя в городе укрывал? Зол он на тебя. Закон законом, так ведь Седд и вольному сайду оскорбления не простил бы. А ты лишил его наставника – себя то есть, – да еще Хеена покалечил. Ну, пусть не покалечил, только выход на арену ему сорвал. Но ты же самого Креча оскорбил – бросил ошейник с клеймом ворона на камни!
На ворота ты должен был его повесить, на ворота! В городе он тебя, конечно, не тронет, а за стеной тебе несладко придется.
– Ничего я ему не должен, – поморщился Зиди. – А если и были какие долги, он в их получении на моей спине уже расписался. Там живого места не осталось. И так только на животе спать могу. А тебе бояться нечего. Думаешь, я не знаю, что твои молодцы за квартал от трактира гостей встречают? Я еще по рыбьей чешуе сапогом шелестел, а ты уже знал, кто к трактиру подходит. Сделаем, как я прошу, а там пусть Креча меня поищет.
– Одного я не пойму, – задумчиво проговорил Яриг. – Ты же и восемнадцать и пятнадцать лет назад в самой силе был. Нога еще тебя слушалась. Отчего раньше не встал в арку? Ну ладно, до коленки твоей тебя так и так на арену выталкивали, понимаю. А потом, если хромота тебе не мешала? Неужели так сладко было вино в моем трактире? Вроде и в долг я тебе не отпускал. Или с плетью Седда Креча расстаться не мог?
– Ты же не поверишь, если я скажу, что жизнь моя была легкой? – сдвинул брови Зиди.
– Не поверю, – кивнул Яриг. – Но и расспросами мучить тоже не стану.
– Ну так и не мучай! – Зиди поймал отрыжку в кулак, тяжело поднялся из-за стола, застыл в раздумье, прежде чем возвращаться в потайную каморку, повернулся на здоровой ноге. – Благодарен я тебе, Яриг, поэтому скажу. Весной конг на баль войска двинет. А не двинет, так серокожие из-за гор накатят. Злые они будут за посла, которого конг зарубил, очень злые. Всех, кто под руку попадется, резать будут. Я уж не говорю, что колдуны Суррары могут теперь войска из-за пелены выставить. Она же только магов сдерживает. Те, кто грабит и убивает, но силой дурной не пользуется, всегда сквозь пелену свободно проходили. Видишь как? А жреца моего народа теперь нет, охранять баль некому. Крепости и башни бальские долго не простоят, и в чащах на век не спрячешься. Горят они порой, понимаешь? Может, кто измоей семьи еще жив. Спешить мне надо, близких спасать, уводить их за речку Мангу в сеторские леса.
– Не доберешься ты домой до зимы, – поскреб ногтем переносицу Яриг. – Да и не спасут тебя сеторские леса, если конг или степняки бальские леса пожгут. Я уж не говорю, что лошадка, на которую твоих медяков хватило, смерть как облегчение за каждым поворотом выглядывать будет. До Борки, скирского каменного запора, еще добраться надо. А минуешь Борку, дальше путь еще труднее завернется. В приграничье дозоры стражников хуже разбойников. Тут и золотым не откупишься, а уж с твоими богатствами и думать нечего. Да и про Седда не забывай: пока он твою голову на пику не насадит, не уснет. Думаю, что и Ролл, чьего раба ты на деревяшку нанизал, тоже возлюбить тебя не успел. Тебе личину менять надо, наниматься охранником к богатому купцу из тех, что последние караваны перед зимой на восток собирают.
– Кому нужен хромой охранник? – поморщился Зиди. – Никакая личина мою хромоту не скроет. Да и нет сейчас купцов в Скире, ты лучше меня знаешь. Две недели уж как они ярмарку покинули, в воскресенье последний торговый день, а затем и крестьяне из города уйдут. Купцы теперь в Деште, и караваны не в бальские земли, а на запад – в Урисс, в Дуисс, в Гивв собирают. А туда мне дороги точно нет. Нет, Яриг, я уж сам как-нибудь.
– Ну, смотри, – протянул трактирщик. – Только ты уж постарайся, чтобы я забыл о тебе и не вспоминал никогда.
– Не сомневайся. – Зиди погрозил пальцем и нырнул в узкий коридор, словно пьяный под забор повалился.
Последняя воскресная ярмарка на то и была последней, чтобы высыпать всем городом на узкие улицы, всласть наругаться с торговцами, потратить с умом бедняцкую медь или хозяйское серебро, закупить на зиму муку, зерно, овощи, сушеные фрукты, мед, вино, соль, уголь. И после ярмарки торговля не прекратится, да у лавочников уже не выторгуешь лишнюю монету. Другое дело – крестьянин, у которого товара воз, и не один. Ему порой легче цену снизить, чем обратно богатство, тяжким трудом наработанное, нераспроданным везти. Поэтому и стояли ряды возов между людскими реками. Мешался запах конского навоза с запахом сыров и копченых колбас, и несся над рядами крик птиц и хрип сорвавших голос продавцов. Лились на изгаженную мостовую конская моча и прокисшее вино, и шныряли в плотной толпе воры и продавцы сладостей. Размахивали руками начетчики у деревянного помоста, где сцепились в схватке на поясах широкоплечие сайды, и звенели шпорами мытари, оглядывая торговцев и выспрашивая ярлыки, да орал озорные куплеты базарный шут, взобравшийся на промасленный столб.
Шум, гам, смех, возмущенные крики обворованных или обманутых, хлопанье крепких ладоней по поводу удачных сделок и похлопывание по плечам знакомых и родственников; звон молотов над наскоро выставленными кузнечными рядами; мычание коров, жалобные крики нерадивых или больных рабов, от которых хозяева пытались избавиться, чтобы не кормить их зря в зимнее полусонье, – кого она могла удивить, последняя ярмарка? Ведь не было уже заезжих купцов с привозными диковинами. Отбыли они с караванами еще полмесяца назад – смотали прозрачные ткани, сгребли золотые и серебряные безделушки, закупорили сосуды с благовониями, замкнули сундуки с магическими шутихами и зловещими амулетами и исчезли. Остались только местные торговцы, которые эту ярмарку наизусть знали, которые не за золотыми в кошелях всесильных танов охотились, а за медью и серебром в кулаках ремесленников да городского отребья.
Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 111
