– Его пьесы замечательны! – выкрикнула она, но, увидев его насмешливую улыбку, поняла, что попала в ловушку. Она рассердилась и пошла в наступление: – Откуда ты узнал, что я встречаюсь с Дэвидом? Небось дал задание своим отвратительным шпионам, да? Я совсем забыла, что у тебя целая армия доносчиков и информаторов, выполняющих для тебя грязную работу.
В ответ на ее выпад он с невозмутимым видом произнес:
– По тому, что я видел, могу сказать, что он не тянет на мужчину, способного удовлетворить тебя в постели.
Зная, что обладает оружием, способным нанести сокрушительный удар его гордости, Крессида воспользовалась им:
– Он мужчина какого поискать!
И тут же спохватилась, что зашла слишком далеко. Ведь Стефано вполне может ударить ее, – Стефано, который никогда в жизни никого и пальцем не тронул. Увидев его сжатые кулаки с побелевшими пальцами, она вся сжалась. Она, должно быть, сошла с ума, зная Стефано с его собственнической гордостью, сообщив ему, что Дэвид ее любовник, когда тот должен вот-вот появиться. Она содрогнулась, представив их схватку. Но вдруг, к своему удивлению, Крессида увидела, что Стефано успокоился и неторопливо прошел мимо нее в гостиную. Она последовала за ним.
Когда он обернулся, от злости на его лице не осталось и следа, но зато появилось презрение. Он скептически разглядывал небольшую комнату, потертую мебель, чистые, но выцветшие шторы.
– Так вот ты и живешь? – презрительно спросил он. – И для этого ты разрушила наш брак? Чтобы жить подобным образом? Как… нищенка?
– Мне нравится эта квартира, – возразила она. – По крайней мере, она моя. Оплачена мною.
– Но моей жене не к лицу жить в подобном месте.
Крессида была готова взорваться.
– Сколько раз мне говорить, чтобы ты наконец понял? Я не жена тебе. У меня осталась лишь твоя фамилия, и надеюсь – не надолго!
– Посмотрим, жена ты мне или нет.
«Это прозвучало зловеще, как угроза, – подумала она. – Но все равно он не имеет больше над ней власти».
– Мы могли бы ссориться всю ночь, Стефано, но ничего не изменится, – сказала она ему с напускной холодной уверенностью, которой на самом деле не чувствовала. – Почему бы нам не согласиться с фактом нашей несовместимости и не считать нашу семейную жизнь просто эпизодом?
– Эпизодом? – тихо переспросил он. – Так вот что для тебя жизнь, Крессида, да? Серия эпизодов, которые нужно пережить? Отбрасывать их, когда они перестают отвечать твоим требованиям? Потому ты и сбежала? В поисках новых пастбищ? Других и лучших… «эпизодов»? – Теперь его голос звучал жестко, грубо.
Ее злость и негодование поглотила безысходная печаль. Она очень старалась забыть тот период своей жизни, не желая вспоминать об ужасной боли, какую Стефано причинил ей, сказав, что она может уйти. А сейчас казалось, что он вновь вскрыл рану, залеченную с таким трудом.
Крессида нервно сглотнула.
– Мы оба знаем, почему я ушла. – Она заставляла себя говорить с достоинством. – И я не намерена обсуждать это сейчас. Скажи мне лишь одно: зачем ты сюда пришел? – Ей вдруг очень сильно захотелось выпить чего-нибудь крепкого, но она не решилась. Стефано, мужчина, который никогда не нуждался ни в каких допингах, воспринял бы это как еще одно проявление ее слабости, а она сегодня продемонстрировала ее перед ним уже в достаточной мере. – Зачем ты вернулся? – спросила Крессида еще раз.
Он загадочно улыбнулся.
– Есть несколько причин.
Похоже на игру в покер.
– Какие, например?
– Возможно, я изменил свое отношение к искусству…
– Не морочь мне голову! – с жаром прервала она его. – С чего бы ты изменил своим жизненным принципам?
– Или, может быть, – продолжал он невозмутимо, – я смотрю на пьесу как на хорошее вложение денег.
Из груди ее вырвался вздох облегчения. Ну вот! Все очень просто. Прибыль. Ей следовало бы догадаться. Он обладал огромным состоянием, и все же ему было этого мало. Жизнь для него являлась лишь рядом сделок, которые надо заключить, очередной собственностью, которую надо приобрести, чтобы потом упрятать под замок. Она сама оказалась такой собственностью! И слава Богу, что ей удалось вовремя вырваться. Крессида посмотрела на него с презрением.
– Ты финансируешь пьесу, не скрывая, что она тебе не нравится! – сказала она обвинительным тоном.
– Эта вещь не в моем вкусе. – Он пожал плечами. – Может быть, зрители не так разборчивы.
Ну вот, теперь ей приходится защищать Дэвида. Знал бы Стефано, насколько невинны их отношения!
– Зрители воспримут пьесу с восторгом, потому что она написана от всего сердца. Дэвид считает, что прямота и честность куда важнее выгоды, – сказала она холодно. – Хотя я сомневаюсь, что эти слова есть в твоем лексиконе.
Он презрительно фыркнул.
– На честность и прямоту хлеба не купишь.
Крессиду неожиданно охватила усталость.
Этот разговор ни к чему не приведет. Когда Стефано в таком настроении, спорить с ним бесполезно. Кроме того, в любую минуту мог появиться Дэвид, а уж чего ей совсем не хотелось, так это его встречи со Стефано.
– Я прошу тебя, уходи.
В ответ на ее просьбу он, наоборот, уселся в одно из кресел.
– Не садись тут! – резко бросила она. – Я не знаю, почему ты здесь, Стефано. Но я знаю одно: я хочу, чтобы ты оставил меня в покое, и я могла бы жить своей собственной жизнью. Я хочу, чтобы ты убрался. Понятно?
Он проигнорировал очередной всплеск ее эмоций.
– А труппа? Они знают об отношениях своей ведущей актрисы с их новым спонсором? «Ангелом», так, кажется, у вас это называется.
От страха у Крессиды во рту пересохло.
– Конечно, нет. Никто не знает…
– Никто не знает, что мы женаты. – В его голосе зазвучала злость. – Зато мне это слишком хорошо известно. Крессида хочет снова быть одна и… пожалуйста! – Он щелкнул пальцами. – Ее желание будет исполнено. В этом обществе клятвы супружеской верности можно с легкостью отбросить в сторону, как вещь, не имеющую значения.
– Это неправда! – вспылила она. – Существуют причины для моего развода с тобой, совершенно законные. Более того, я не хочу, чтобы кто-нибудь, слышишь, кто-нибудь знал о моих отношениях с тобой в прошлом.
Темные глаза заблестели.
– Да? И почему же?
Она перестала сдерживаться.
– О, не прикидывайся таким наивным, Стефано! Мое положение стало бы невыносимым! Если бы кто-нибудь из них узнал, что я была твоей женой, на меня стали бы смотреть с подозрением. Ко мне перестали бы относиться как к равной, ведь так?
