Может, этот белый лист, на котором она неуклюже пыталась что-то написать, подтолкнул ее к воспоминаниям, а может, пришло время просмотреть прошлое, как фильм, — и отпустить…
— Да, уходило детство, — вздохнула она. — Оно не сразу ушло. Еще парочку фортелей я выдала, но детство уже уходило.
После Инги все стало не так. Юлька не бросалась к Илье навстречу, когда он приезжал, не оглашала окрестности радостным ором — она степенно здоровалась, подставляла щечку для дружеского поцелуя. И все-таки это лето было замечательным. Совсем по-другому, но замечательным.
Были в ее жизни речка с нырянием, ставшие традиционными спектакли и представления, волейбол, походы в лес, первые поцелуи с мальчиками и первые влюбленности в дачной компании. Девочка взрослела, менялась, начинала ощущать в себе женственность, забывая повадки «вождя краснокожих».
Зимой Юлька опять продемонстрировала одну из своих «выдач», становившихся все более редкими.
Усевшись за стол ужинать с родителями, она серьезно заявила:
— Когда мне исполнится шестнадцать лет, я выйду замуж за Илью!
— О как! — воскликнул папа.
— Почему именно в шестнадцать? — спросила мама.
— Можно было бы и в четырнадцать, конечно, — серьезно рассуждала Юлька. — Как Ромео и Джульетта, но время сейчас не то, и в четырнадцать не по закону.
— По закону и в шестнадцать нельзя, — хмыкнув, сказала мама.
— Значит, штудируем Вильяма нашего Шекспира. А тебе не рано? — поинтересовался папа.
— Ромео и Джульетта в четырнадцать лет уже любили друг друга и поженились! — возразила Юлька.
— Да. Но если ты внимательно читала, то помнишь, чем это закончилось, — серьезно заметила мама.
— А если Илья не захочет на тебе жениться? — полюбопытствовал папа.
— Как это не захочет? — поразилась Юлька. — Я же его люблю!
— Ну а если он тебя не любит или любит кого-то другого? Такой вариант ты не рассматривала? — всезнающе улыбнулся папа.
— Нет, не рассматривала, да и глупости все это! Кого же ему еще любить? — отмахнулась от него Юлька.
— Действительно, кого? — усмехнулась мама.
— Ладно, Марин, — успокоил жену папа, — до шестнадцати время еще есть, может, она тогда что другое придумает.
— И не надейтесь! — заявила родителям весьма решительная дочурка. — Только Илья! И никаких других вариантов!
Юля улыбнулась, вспомнив тот разговор и свое решительное заявление. Она убрала лист и ручку в стол, сходила на кухню, сделала себе крепкого чая с лимоном и вернулась в комнату. Убрала стул, поставив на его место кресло, забралась на него с ногами, обхватила кружку ладонями и посмотрела в окно. Она разрешила себе вспоминать, смирилась с навязчивым вторжением прошлого в сегодняшний день.
Еще пару лет родители снимали на лето дачу, но Илья приезжал к ним все реже и реже. Да и гостей почему-то поубавилось. Потом настал год, когда родители не смогли себе позволить летний сезон за городом и сняли дачу только на месяц. В этот месяц Илья был у них один раз.
В стране творилось черт-те что, в науке, естественно, тоже. Все это угнетало взрослых и отражалось на детях. Наверное, поэтому в том году не ставили Юлькины знаменитые спектакли, не разрисовывали костюмы и декорации и не предавались бесшабашному и развеселому летнему отдыху.
Взрослые все чаще вздыхали, беседуя за столом, с тревогой спрашивали друг друга: «Что же будет дальше?»
Не сдавалась одна Юлька. Конечно, она не понимала, что происходит в стране, и не задумывалась в силу своего возраста, но она, как и родители, пребывала в тревоге. Правда, по иному поводу — они совсем перестали видеться с Ильей, что, понятное дело, не устраивало энергичную, бескомпромиссную Юльку.
Перемены не обошли стороной и их семью. Страна стремительно нищала, Игорь Дмитриевич старался заработать хоть какие-то дополнительные деньги и практически не бывал дома. Он преподавал, руководил лабораторией, набирал дополнительные лекционные часы, писал статьи, брался за заказные разработки. Юлька его почти не видела — отец приходил, когда она уже спала, а уходил, когда она еще не просыпалась. У мамы появилось несколько учеников, которым она давала частные уроки, все это помимо работы в институте, так что мама тоже была загружена сверх меры. Юлька жила самостоятельной жизнью, практически не видя родителей. График ее учебы был плотным — после общеобразовательной школы она бежала в художественную, в выходные преподаватели вывозили их на этюды в Подмосковье. Еще она увлеклась реставрацией и два раза в неделю ездила в студию при институте реставрации.
Деятельную Юльку не устраивало, что из-за героических усилий взрослых, пожелавших выжить в ненормальных условиях, она перестала встречаться с предметом своей любви.
Юлька стала выкраивать свободное время и навещать отца в институте. В первый раз, когда она всем мешала, стараясь быть поближе к Илье и отвлекая его всякими вопросами, — так она соскучилась, — папа ее быстренько выпроводил, но Юлька и не думала обижаться. В следующий раз она привезла с собой папку с ватманскими листами и, устроившись в уголке, тихонько рисовала Илью. Конечно, красивого как древнегреческий бог, Илью и немного — папу и других его сотрудников. Они были так погружены в свою работу, что забывали о ее присутствии, а обнаружив девочку, все еще сидящую в уголке, поражались, как это шумная и энергичная Юлька может тихонько сидеть, не привлекая к себе внимания.
Но и эти поездки к папе в лабораторию становились все реже, а вскоре прекратились вообще. Состыковать Юлькины свободные часы с совершенно сумасшедшим графиком папы и Ильи стало невозможно.
Следующие три года они почти не виделись с Ильей.
В науке стало совсем плохо, и если папа еще держался на своем энтузиазме, что происходило с Ильей, Юлька не знала, да и не задумывалась над этим, но он, так же как и папа, был все время занят. Несмотря на трудности, папа за это время получил звание профессора, Илья защитил докторскую диссертацию, а Юлька нашла новый способ общения — она стала звонить Илье по телефону.
Поначалу это были недолгие разговоры: «Привет, как дела, а я сейчас рисую!..» — и так далее, но постепенно Юлька стала рассказывать Илье о своих делах, проблемах, больших и малых победах — разговоры затягивались на полчаса, а то и на час.
Телефонные разговоры происходили ближе к полуночи, потому что раньше Илья домой не приходил, и Юлька, прячась от родителей, требовавших, чтобы в это время она спала, брала трубку телефона с собой в комнату, забиралась на кровать, устраивалась поудобней и названивала каждые десять минут, ожидая, когда же Илья придет домой. Но Илья выдвинул свои условия.
— Рыжик, я ужасно устаю, — как-то сказал он. — Давай договоримся так: я прихожу домой, принимаю душ, ужинаю и, если я буду в состоянии что-то говорить, звоню тебе сам. Договорились?
— Ну, хорошо — согласилась Юлька.
