В общем, Громовержец как в воду глядел.
Глава третьяГЕРАКЛ В ФИВАХ
Что ж, не лежало у молодого героя сердце к высокому искусству. Однако по большому счету и не особо-то оно было ему нужно.
Наибольшие успехи Геракл проявил в греческой (олимпийской) борьбе, стрельбе из лука и владении различным холодным оружием. Тут сыну Зевса не было равных. Его могучие руки сами собой вертели ножи, ловко управлялись с мечом и метко кидали копье.
Пытались еще обучить Геракла математике, но это дело оказалось таким же гиблым, как и пресловутое обучение музыке, закончившееся небольшой курьезной трагедией.
Великий герой смог научиться считать лишь до пяти, а дальше… его словно заклинивало. Прямо психическое расстройство какое-то.
Учитель математики Фагопир чуть с ума не сошел, втолковывая сыну Зевса азы примитивного счета. Этот учитель был уже наслышан об ужасной смерти брата Орфея Лина и потому во время занятий с Гераклом всегда надевал боевой медный шлем, хотя походил в этом шлеме на старую, выжившую из ума черепаху. Правда, чем герой мог огреть старикана, было непонятно. Ну разве что каменным макетом октаэдра либо булькающей клепсидрой.
— Ну, давай, милок, — тихо просил математик, — считай… один, два…
— Три, — радостно подхватывал Геракл, — четыре, пять, тридцать восемь…
— О Зевс всемогущий!
— Ладно, ты, Тортилла, не выделывайся, — зычно кричал на ученого сын Зевса. — Помни, что учишь ты величайшего из греческих героев, и это для тебя, старой мочалки, большая честь…
Поприсутствовав на уроках математики, Амфитрион вовремя прекратил бесполезные занятия, чем, возможно, спас жизнь старику Фагопиру. Уж больно часто во время уроков Геракл поглядывал на каменный октаэдр, лежавший перед учителем на столе.
Подумал Амфитрион, подумал и решил, что всему, чему нужно, Геракл уже обучен.
После напряженной учебы началась практика, и сын Зевса поплыл вместе с аргонавтами за золотым руном, не особо, впрочем, в этом знаменитом походе напрягаясь.
Вернувшись из славного похода, великий герой заслуживал небольшого отдыха, и приемный отец послал сына Зевса в лесистый Киферон пасти стада.
Однако неблагодарный Геракл больше безобразничал, чем действительно пас скотину. Поначалу он увлекся спортивной стрельбой из лука по быстро движущимся целям. Овцы для сей забавы подходили просто великолепно. Крепкий лук героя бил без промаха. Но по большей части сын Зевса дремал в тени высоких деревьев, пожевывая в уголке презрительно искривленных губ зеленую травинку.
Вовсе не удивительно, что часть огромного стада тут же растащили пронырливые волки, да и циклопы не зевали, умыкнув под шумок пару десятков овечек. Все эти мирские дела были сыну Зевса глубоко до фени. Приятная теплая нега медленно разливалась по его могучему телу. Ну что еще нужно для тихого героического счастья? Какие, к сатиру под хвост, подвиги? Кому это, извините, надо? Куда-то идти, непонятно с кем сражаться. Ищите дураков. Настоящее счастье заключено в ничегонеделании! И это Геракл уяснил для себя на всю оставшуюся жизнь, а с перспективой бессмертия — так и до скончания веков.
Совсем отощали в стаде героя несчастные овечки, ибо паслись они на одном и том же месте, обожрав вокруг всё, что можно было еще обожрать. Ко всему животные препротивнейше блеяли, а некоторые, озверев от голода, так и вовсе несколько раз пытались покусать ленивого пастуха.
Забравшись на дерево, Геракл кое-как отбился от рычащих копытных, а затем погнал жалкие остатки стада на новый выгон.
По дороге герой наткнулся на издохшего в лесу льва. Бедняга, судя по предсмертным судорогам, подавился чахоточной овцой из стада Геракла. Во всяком случае, из его раззявленной в предсмертном оскале пасти по-прежнему торчали худые каракулевые копыта.
Видно было, что лев издох совсем недавно.
— Эх, лева, лева, ты меня огорчаешь! — сокрушенно покачал головой сын Зевса и ловко выхватил из-за спины медный разделочный тесак.
И действительно, не пропадать же такой отличной мохнатой львиной шкуре.
— Скажу всем, что я выследил его и убил голыми руками, — хрипло проговорил герой, снимая шкуру с покойной зверушки.
Шкура вышла что надо, здоровая, как раз с самого Геракла.
— А ну-ка, посмотрим-посмотрим. — Сын Зевса задумчиво погладил рыжий мех. — Стильная, однако, выйдет одежка!
Иголка и бычьи жилы всегда были у сына Зевса под рукой. Пара часов — и герой изготовил из шкуры усопшего льва великолепный плащ. Встряхнул, проверил швы и накинул шкуру на свои могучие плечи. Плащ сидел как влитой. Передние лапы льва Геракл завязал у себя на груди, а задние на поясе. Часть черепа с головы льва послужила ему шлемом. Сын Зевса оставил зубы, уши и усы хищника, таким образом получалось, что герой как бы выглядывает из пасти зевнувшего царя зверей.
— Если не выйдет из меня великого героя, — торжественно провозгласил Геракл, — стану портным…
Ну хоть один талант нашелся, и то слава Зевсу.
Громовержец на Олимпе резко оживился и послал в леса Киферона Гермеса с божественными дарами любимому сынуле.
— А, это ты, огненогая шестерка! — так приветствовал божественного вестника сын владыки Олимпа, раздумывая, отрезать волочащийся сзади львиный хвост с кисточкой или оставить всё как есть.
— Хамство тебя явно не красит, — невозмутимо парировал приземлившийся рядом Гермес. — Ко всему еще, приятель, от тебя слегка попахивает.
— Это лева смердит! — пояснил Геракл, похлопывая себя по жуткому шлему. — Старый попался, но сильный. Я его лишь с третьего шелобана завалил, и то еле-еле.
— Ага, как же, рассказывай. Можешь заливать кому угодно, но только не мне.
— Что, не веришь?
— Хорош трепаться, я тут тебе подарки принес.
— Подарки — это хорошо! — просиял герой. — Давай, показывай скорее.
— Вот тебе отличный меч олимпийской ковки, изготовленный лично Гефестом!
Гермес протянул алчно посапывающему сыну Зевса великолепный, слегка светящийся клинок.
— Вот тебе лук и стрелы от Аполлона, а вот золотые доспехи от Афины… Ну что, вроде ничего не забыл.
Все эти чудесные подарки вестник богов вынимал прямо из сгустившегося воздуха и торжественно передавал Гераклу.
— Ну теперь я отлично экипирован! — воскликнул герой, надевая под львиную шкуру золотые доспехи. — А как это ты из воздуха всё вытаскиваешь?
— А там телепортационный конвейер, — пояснил Гермес. — Эрот вот подает, а я принимаю.
— Что, прямо с Олимпа?
— Ну а откуда еще, не из Тартара же, в конце-то концов.
Из небольшого парившего над землей облачка высунулась недовольная физиономия Эрота.
