– Ну и как, поймала?
– Н-нет… из-за этой суматохи я забыла.
Виктория вцепилась в руку отца:
– Думаю, после всего случившегося нам следует сесть на первый же поезд и вернуться домой. Мне совсем не нравится это место, папа.
– Ладно, ладно, моя дорогая, не спеши отступать. – Дядя Эдвард похлопал дочь по плечу и с деловым видом одернул сюртук. – Уверен, все будет в порядке. Только надо дождаться человека от мистера Брина.
– Эй, если вы ждете Барта Мюллера с ранчо Брина, то он едет сюда, – заявил старик.
Эдвард увидел широкоплечего мужчину с бычьей шеей, в черном жилете и шляпе. Он правил фургоном.
– Благодарю, сэр. – Дядя Эдвард кивнул старику и обратился к жене: – Вот видишь, все уладилось, дорогая.
Барт Мюллер остановил фургон и одарил стоявшее на тротуаре семейство извиняющейся улыбкой:
– Мистер Тобиас? Я Барт Мюллер, управляющий из «Двух дубов». Меня прислал мистер Брин.
– Вовремя.
– Простите, сэр, но у нас возникла проблема на ранчо. Я выехал, как только смог. Мистер Брин просит извинить его за доставленное неудобство. У вас хватит времени, чтобы освежиться перед сегодняшним праздником. – Мюллер внимательно изучал приезжих, каждого в отдельности. Его внимание привлекла красивая, но бледная как мел девушка, стоявшая у стены. – Что-то случилось с дамой?
– Ничего серьезного, – поспешно заверил его дядя Эдвард. – Моя племянница немного испугалась, но она быстро оправится, когда отдохнет.
Неожиданно тетя Катарина резко повернулась к мужу, при этом ее юбки вздыбились, как волны. Не дай Бог, этот человек доложит Брину об обмороке Джулианы. Тот может передумать. Нужно поскорее отвлечь его. Тетя Катарина с завидной легкостью перехватила инициативу и с деланным энтузиазмом воскликнула:
– Эдвард, а почему бы тебе и мистеру Мюллеру не забрать наш багаж? А мы с Викторией и Джулианой подождем вас.
– Да, дорогая, мы скоро вернемся.
Мужчины отправились к вокзалу. Джулиана внезапно почувствовала себя безумно уставшей. Ей хотелось забиться в укромный уголок, где можно отдохнуть и прийти в себя. Гнев тети Катарины, злость дяди Эдварда, раздраженное лицо Виктории не способствовали успокоению. Ей было стыдно за обморок. Как глупо – решить, что убитый был Томми, и лишь потому, что у него такие же волосы и рубашка! Как унизительно – упасть в обморок через пять минут после приезда в Денвер!
Джулиана пыталась уверить себя, что во всем виновата усталость после долгого путешествия, голод, жара и жажда, однако она понимала, что дело в другом. Она потеряла сознание не только потому, что приняла убитого за Томми. На нее подействовали вид трупа и кровь. В ней с детства сохранился животный ужас перед кровопролитием. С того дня, когда в магазине убили ее родителей, даже капля крови могла вывести ее из равновесия. Однажды Виктория показывала ей узор для вышивания и уколола палец. Джулиану – тогда ей было четырнадцать – начало трясти, и дядя Эдвард вынужден был влить в нее изрядную порцию бренди, чтобы привести ее в чувство. А когда одного из грумов дяди Эдварда ударила испуганная лошадь, у Джулианы при виде раны чуть ноги не подкосились и едва хватило сил позвать кого-нибудь на помощь. И сейчас, вспоминая охотника с тяжелым взглядом, она сообразила, что он убил человека всего за секунду до того, как натолкнулся на нее, однако он выглядел не менее спокойным и хладнокровным, чем джентльмен, гуляющий по парку.
Она слышала рассказы о суровой жизни на границе, о перестрелках, о смертной казни через повешение, о рейдах на индейские поселения, но воспринимала их как нечто нереальное. Однако она ошибалась. Действительность оказалась жестокой и кровавой. Джулиана содрогнулась. Неожиданно Денвер, с вооруженными людьми, с витающим в воздухе запахом пороха, напомнил ей об Индепенденсе, о том страшном незабываемом дне, когда она с братьями вернулась из школы и узнала о гибели родителей.
Джулиана упорно боролась с приступом тошноты и страха. Нужно преодолеть это чувство, если она хочет в полной мере использовать свое пребывание в Денвере, если хочет разыскать Уэйда и Томми. Если она хочет жить с ними на Западе, ей придется научиться быть сильной и стойкой. Джулиана мечтала присесть хотя бы на минутку, чтобы унять дрожь в ногах. Она уже собралась было предложить тете Катарине забраться в фургон, когда та внезапно схватила ее за руку и сказала:
– Джулиана, выслушай меня, пока дядя и мистер Мюллер не вернулись. Я должна напомнить тебе – и Виктории, конечно, – о том, что нужно быть очень любезной с мистером Брином. Чрезвычайно важно, чтобы эти деловые переговоры прошли успешно. Ты поняла?
– Да, тетя Катарина, но…
– Воздержись от жалоб на неудобства, которые могут возникнуть в Денвере или на ранчо мистера Брина. Возможно, у них отсутствуют всякие новшества, к каким мы привыкли дома. Ни в коем случае нельзя оскорбить нашего хозяина.
– Естественно. Я просто не способна на такое.
«А вот Виктория способна», – подумала Джулиана, бросив быстрый взгляд на мрачную кузину. Ее удивило, почему тетя Катарина так пристально смотрела на нее, когда давала указания, причем обращалась непосредственно к ней, а не к Виктории, которая постоянно на что-то жаловалась.
– Я сделаю все, чтобы вы гордились мной, – добавила девушка, все еще озадаченная тем, что именно ее поведение вызывает у тетки опасения. Неужели тетя Катарина действительно боится, что она намеренно оскорбит Джона Брина? Джулиана встречалась с Джоном Брином один раз, несколько месяцев назад на балу у губернатора. Имя этого человека почти ежедневно появлялось в газетах. Они обменялись несколькими фразами, и он уехал вскоре после ужина, чтобы успеть на поезд, как сказал дядя Эдвард. Даже столь краткого знакомства было достаточно, чтобы Джулиана увидела в нем человека несгибаемой воли, недюжинной силы и бьющей через край энергии, хотя внешне он ничем не выделялся – худощавое лицо, большие, глубоко посаженные топазовые глаза и восторженная улыбка. Она прекрасно знала о его богатстве, и у нее сложилось определенное мнение о нем, однако при встрече он оказался совсем не таким, каким она его представляла. Он выглядел моложе своих тридцати лет. Стройный, с блестящими светлыми волосами и резкими чертами лица, он был довольно привлекателен. Джулиана не могла понять, с чего это вдруг тетя Катарина решила, что она будет унижать его.
«Наверное, она считает, что у меня плохой характер, если боится, что я буду вести себя неучтиво по отношению к хозяину дома и тем самым разрушу планы дяди Эдварда, – подумала Джулиана. – Возможно, тетя боится, что в атмосфере Денвера проявятся худшие черты моей натуры, а все то, что она вбивала мне в голову в течение девяти лет, испарится без следа».
При этой мысли в глазах девушки появился лукавый блеск, и она взбодрилась.
– Следи за каждым своим шагом, чтобы не уронить нашу честь, – понизив голос, приказала тетя Катарина, когда дядя Эдвард и Барт Мюллер принялись грузить багаж на фургон. – Веди себя как благородная дама, будь любезной при всех обстоятельствах.
