Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 91
За новорожденными присматривали две медсестры. Они слышали как крики, так и выстрел, поэтому, в отличие от Лоис, нашли дельным совет Шарлей.
Она заверила их, что обезумевший клоун не причинит вреда младенцам, но наверняка убьет всех сотрудников больницы, которые попадутся ему на глаза.
Тем не менее, прежде чем покинуть палату, каждая из медсестер прихватила по одному новорожденному, тревожась о тех, кого пришлось оставить. Еще более испуганные вторым выстрелом, они последовали за Шарлей в дверь у обзорного окна, которая вела из родильного отделения в главный коридор.
Втроем, вместе с младенцами, они укрылись в палате где ни о чем не подозревая, крепко спал какой- то старик.
Ночник на прикроватном столике практически не разгонял темноту, но комната то и дело освещалась вспышками молний.
Боясь даже вздохнуть, три медсестры сбились в кучку и простояли так, пока издалека не донесся вой полицейских сирен. Шарлей тут же подошла к окну, которое выходило на залитую дождем автомобильную стоянку перед больницей.
Она надеялась увидеть подкатывающие на полной скорости патрульные машины, но увидела лишь шлепающего но лужам Бизо со своим сыном на руках. Он выглядел как персонаж фильма ужасов, жуткий незнакомец, крадущийся в ночи. Не составляло труда представить себе что это ночь после конца света, когда разверзлась земля, выпустив на поверхность легионы проклятия. Одного из них она видела перед собой.
Шарлей родилась в Миссисипи и была баптисткой душу которой заполняла поэтика Юга.
Бизо припарковал свой автомобиль так далеко, что за пеленой дождя и в желтом свете натриевых ламп Шарлей не смогла определить ни марку, ни модель, ни даже цвет машины. Она наблюдала, как клоун отъезжает, в надежде что полиция успеет перехватить его до того, как он выедет на шоссе, но лишь увидела, как задние огни растворились в темноте.
Как только угроза миновала, Шарлен вернулась в палату для новорожденных, практически в тот самый момент, когда в голову моего отца полезли мысли об убийстве похищенного ребенка Линдберга. о Маугли и Тарзане, воспитанных зверьем, и заверила его, что клоун-убийца не смог меня похитить.
Потом мой отец убедился, что время моего рождения, рост и вес полностью соответствовали предсказаниям его отца, лежащего на смертном одре. А первое доказательство того, что события в палате интенсивной терапии были не просто экстраординарными, но сверхъестественными, он получил, по словам моей матери, развернув одеяло и пеленку. Посмотрел на мои ножки и увидел сросшиеся пальчики, как и предсказал Джозеф.
— Синдактилия, — выдохнул мой отец.
— Это можно исправить, — заверила его Шарлен. Потом ее глаза изумленно раскрылись. — Откуда вы знаете этот медицинский термин?
Мой отец лишь повторил: «Синдактилия» — и нежно, с любовью, изумленно погладил мои сросшиеся пальчики.
Глава 4
Синдактилия — не просто физический недостаток, с которым я родился, но характерная черта всех моих тридцати прожитых лет. Многое частенько сращивалось самым неожиданным образом. Мгновения, разделенные долгими годами, сливались воедино, словно пространсвенно-временной континуум складывала какая-то неведомая сила. Люди, которые не знали друг друга, вдруг обнаруживали, что объединены общей судьбой, совсем как два пальца, соединенные кожаной перемычкой.
Хирурги так давно разъединили пальцы на моих стопах, что у меня не осталось никаких воспоминаний об этой операции. Я хожу, бегаю, если возникает необходимость, и танцую, пусть и не очень хорошо.
При всем моем уважении к памяти доктора Ферриса Макдональда, я так и не стал звездой футбольных полей, да и не хотел им стать. Моя семья никогда не интересовалась спортом.
Зато мы все большие и верные поклонники слоеных пирожков, эклеров, пирогов с вареньем, тортов, пирожных, булочек, бисквитов, пропитанных вином и залитых сбитыми сливками, а также знаменитых пирогов с сыром и брокколи, сандвичей Рубена и всех прочих блюд, которые готовит моя мать. Мы без сожаления променяем переживания и славу всех игр и турниров, придуманных человечеством, на семейный обед за разговорами и смехом, который не стихает до последнего глотка кофе.
С течением лет я вырос с двадцати дюймов до шести футов. И вес мой с восьми фунтов и десяти унций увеличился до ста восьмидесяти восьми фунтов, что доказывает высказанное выше утверждение: я, конечно, парень крепкий, но не такой уж детина, каким кажусь большинству людей.
Пятое предсказание моего деда (все будут звать меня Джимми) также подтвердилось.
Даже встретив меня впервые, люди, похоже, думают, что Джеймс — слишком формально, Джим — излишке коротко. Даже если я сам представляюсь как Джеймс, подчеркиваю, что обращаться ко мне следует именно так, а не иначе, они все равно называют меня Джимми с такой фамильярностью, будто знали с младенчества, когда у меня были розовые щечки и сросшиеся пальчики на стопах.
Я записываю все это на магнитофонную ленту в надежде, что смогу прожить достаточно долго, чтобы сделать распечатку текста и отредактировать его. Я сумел пережить четыре из пяти ужасных дней, предсказанных моим дедом Джозефом. Они все оказались ужасными, пусть и по-своему, события, случившиеся в те дни, были неожиданными и страшными, не обошлось, разумеется, и без трагедий, но хватало и другого. Многого, многого другого.
И теперь… надвигался еще один ужасный день. Последний.
* * *
Мои отец и мать и я сам двадцать лет притворялись, будто точность первых пяти пророчеств Джозефа не является необходимым и достаточным доказательством того, что исполнятся и его следующие пророчества. Мои детские и юношеские годы прошли легко и непринужденно, не давая повода подумать о том, что судьба уготовила мне какие-то потрясения.
Тем не менее первый из названных дней, 15 сентября 1994 года, четверг, приближался, и мы заволновались.
Мама за день стала выпивать по двадцать чашек кофе вместо обычных десяти.
Кофеин так странно на нее действует. Успокаивает, вместо того чтобы будоражить.
Если за утро ей не удается выпить положенные три чашки кофе, к полудню она не находит себе места, совсем как рассерженная муха, бьющаяся об оконное стекло. Если к тому времени, когда пора ложиться спать, не выпито восемь чашек, ее мучает бессонница и она лежит в кровати такая бодрая, что может не только насчитать тысячу овечек, но каждой дать имя и придумать забавную историю ее жизни.
Папа уверен, что обратное действие кофеина на мать вызвано тем, что ее отец был дальнобойщиком, который поглощал кофеиновые таблетки горстями.
«Может, и так, — иной раз отвечает мать отцу, — но тебе-то на него жаловаться? Когда ты ухаживал за мной, достаточно было влить в меня пять или шесть чашек дешевого кофе, чтобы я становилась податливой как резиновая лента».
По мере приближения 15 сентября 1994 года волнение отца начало проявляться в загубленных тортах, не вкусном заварном креме, подгоревшей корочке пирогов, крем-брюле, консистенцией напоминающем песок. Он не мог сосредоточиться ни на рецептах, ни на духовках.
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 91
