Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 98
Когда Савельев увидел старуху в первый раз и услышал ее вопрос: «Кто отпустил моего медведя?», он и то перепугался. Хотя и медведя отпустил не он, и угрозы в ее голосе не почувствовал. Только теперь он догадался: в ту первую встречу бабушка просто пошутила. А сейчас желтые глаза ее ничего не выражали, морщины неподвижного лица казались грубо вырезанными из темного дерева, а не живыми. Мумия. Мертвец, вставший из гроба. Ни жалости, ни страха, - Савельеву захотелось зарыться в землю. Если Смерть имеет свое телесное воплощение, то она стоит перед ним.
Старуха молча подняла посох и как будто попыталась метнуть его в голову магу, словно копье. Волох резко развел в стороны скрещенные руки, разрывая воздух перед собой на две половинки, но старуха, не меняя выражения глаз, повторила свой жест несколько раз подряд, и Савельев почувствовал, как с кончика посоха срывается ее холодная ненависть. И одной капли этой ненависти достаточно, чтобы убить колдуна: она, как капля кислоты, растворит его в себе, сожжет и оставит жалкую лужицу с плавающим в ней пеплом.
Маг отразил ее удары на лету, словно мог руками вычерчивать стенки, которые тут же рушились, принимая на себя всю мощь ненависти, срывавшейся с посоха. Но лицо его исказилось от напряжения, колени подрагивали, а на лбу выступили капли пота.
Волох уже не был столь проворен и силен - ему приходилось изворачиваться, пригибать голову и отступать. Только отступал он не просто так, а в сторону черного прохода. Савельев хотел уйти в сторону, чтобы ненароком не оказаться на «линии огня», но странная сила вдавила его в землю - он не мог пошевелиться. И видел, как колдун, собирая последние силы, выбросил руки вперед, и перед ними покатилась волна, тяжелая волна, похожая на инфразвук, - такая же тягучая, только волной этой можно было расплющить человека о воздух.
Старуха вдруг начала расти, верней не начала, а выросла, в один миг поднявшись выше деревьев. Савельев собирался зажмуриться от иррационального, необъяснимого страха, но веки не слушались его. Волна, посланная магом, расплющила сама себя, натолкнувшись на палицу размером со ствол дерева, в которую превратился посох старухи. А она продолжала метать в колдуна невидимые молнии, теперь уже сверху вниз, словно хотела вбить его в землю. Волох не выдержал натиска, прикрыл голову руками, а потом упал на землю, извиваясь и стараясь уйти из-под следующего удара. Молнии не убивали его, и со стороны казалось, что старуха просто избивает свою ставшую беззащитной жертву.
Последний жест старухи отличался от предыдущих - не ненависть, а ветер сорвался с ее посоха. Упругий маленький вихрь, тоненько подвывая, скрутил воздух в узел и кинулся на колдуна, опутал его с ног до головы, вытянул его руки по швам, поставил на ноги и прижал к елке, под которой лежал Савельев.
- Тому, у кого есть право провожать мертвецов, нет права лишать жизни живых, - хрипло каркнула старуха. - Ты никогда не станешь богом. Даже темные боги знают, что им можно, а чего нельзя.
Савельев не успел заметить, когда она вернула себе первоначальный и без того немалый рост. Голос ее ничего не выражал, как будто кто-то вложил в ее уста бесстрастные слова, а сама она не имеет к ним никакого отношения.
- А ты, червячок? - неожиданно обратилась она к Савельеву и махнула посохом снизу вверх, отчего он против воли поднялся на колени. - Видишь своего убийцу? Или ты все еще думаешь, что какая-то несуществующая смерть настигла тебя? Да нужен ты ей сто лет! Ты умрешь, и твой убийца стоит перед тобой! Тобой воспользовались, как охотничьей собакой.
Савельев вдруг обрел возможность шевелиться: старуха развязала невидимые нити, оплетавшие его неподвижные нервы, и вместе с этим влила в него ярость, испепеляющую ярость берсерка. Да, однажды ему довелось справиться с восьмью противниками в рукопашной схватке, и тогда его тоже окутывала ярость: как щит, как надежный заслон - она сделала его неуязвимым. Когда он вышел из боя, оказалось, что у него сломаны обе руки и разрезано сухожилие под коленкой. После этого к нему и приклеилась кличка «берсерк».
Ветер, прижимавший Волоха к ели, сполз на землю, а колдун как будто ждал этого мгновения и рыбкой нырнул в черный проход. Но Савельев успел ухватить его за лодыжку и полетел вслед за ним вниз - черный проход оказался черным колодцем. И внизу его был свет и плескалась вода. Савельев не успел понять, как и когда оказался в огромном стеклянном шаре, наполненном водой, но колдуна из рук не выпустил, хотя не мог всплыть и вдохнуть воздуха. Ему показалось, что стеклянные стенки большого аквариума сжимаются, уменьшаются в размерах и грозят раздавить его вместе с колдуном, но шар вдруг вывернулся наизнанку, и Савельев оказался с внешней его стороны: в маленькой темной и пыльной комнате.
Он не помнил этого боя. Очень смутно. Ему казалось, что старуха выбила из Волоха все силы, но Савельев ошибся. Когда волна, похожая на инфразвук, прижала его к полу, едва не раздавив грудную клетку, ярость поднялась над ним и оттолкнула тяжелую волну, но застлала глаза и замутила мозги. Он помнил только темноту и многопудовые удары, которые швыряли его на стены крохотной комнатки. И свой последний удар ножом - с хрустом разламывающий кадык. И чавкающий звук, с которым кровь лилась из горла колдуна, и свист воздуха из разорванной трахеи.
Савельев опомнился лежа на полу в светлом помещении около полуразвалившейся лестницы. Все тело болело, как будто по нему проехал каток. И три совершенно одинаковых человека склонялись над ним, с удивлением рассматривая его лицо. Ему показалось, что у него троится в глазах: три скошенных лба, три выдвинутых вперед подбородка и три пары клыков, лежавших на нижней губе…
- О! Живой! - глупо улыбнулся один из близнецов, и его клыки блеснули на солнце.
- Пока живой, - скептически заметил второй.
- А что? Он монаха убил. Я бы его спас.
- Да? А ты его спросил?
- Ему ножка от табуретки легкое проткнула, чего его спрашивать? Даже кусать не надо, плюнуть в рану, и все.
- Ладно. Пусть живет, - один из близнецов встал на ноги и тут же упал головой вперед, нацеливаясь в пол, перекувырнулся через голову, и… вместо человека над Савельевым склонился огромный волк, дыхнул ему в лицо приоткрытой пастью с высунутым языком и начал осторожно и с удовольствием зализывать рану на груди Савельева.
- Во! - человеческое лицо над ним снова расплылось в глупой улыбке. - Пусть знают. Оборотня нельзя убить ножкой от табуретки…
Игорь. 29 сентября, день
Огни горят горючие,
Котлы кипят кипучие,
Ножи точат булатные…
Иванушка: [Тексты сказок] № 260.
Сестрица Аленушка, братец Старуха стояла на коленях и держала безжизненное тело Маринки на руках. Чистые прозрачные слезы медленно выкатывались из ее ясных желтых глаз и стекали по глубоким бороздам морщин к вискам и подбородку. Белая голова Маринки покоилась на ее локте - так держат грудных младенцев. Босые ножки уже не были розовыми, и Игорь подумал, что ей, должно быть, холодно. Как он забыл надеть на нее сапоги? И тоненькое льняное платье не согреет ее, и румянец больше не коснется ее щек.
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 98
