«Будьте спокойны, люди: машины никогда не сплотятся настолько, чтобы поработить и колонию термитов, – не то, что вас».
Пол вдруг несильно тряхнуло. По силе и долготе инфразвуковой волны Эйден угадал, что толчок будет слабым, но не ожидал, что пройдет так мало времени от побега змей до землетрясения. Он позвал Самину, но ответа не было. Ее сателлюкс тоже не появился. Девушка не могла пропустить удар, и значит поспешит назад. А может, припустит вперед. Или застынет на одном месте. Самое паршивое, что робот и сам не знал, где лучше переждать колебания. Как будет крошиться слоистый камень пещеры, не мог предугадать даже квантовый мозг.
Новый толчок – и гора все решила за него. И без того косой, пол кренило еще и еще. Он заскрежетал, пошел трещинами. Булыжники покатились вглубь пещеры, настойчиво увлекая робота за собой. И у стен кончался запас прочности – шунгит кололся острыми пластинами толщиной с ребро ладони. Эйден представил, как эти каменные лезвия отрываются и шинкуют его. Жуткий сценарий. Правдоподобный. Гигантский блендер – вот чем обернулась пещера. Андроид старался контролировать скольжение, как мог, но обломки то и дело бросались под ноги. В конце концов одна приличная глыба подбила его и протащила несколько метров. Оставалось лишь гадать, насколько лучше или хуже обстояли дела у озера – легкого пути назад уже не было.
Эйден еще боролся с булыжником, когда уловил свет краем глаза. В стене рядом оказалась щель, что-то вроде ниши, откуда вынырнул сателлюкс. Самины рядом не было, а значит, фонарик искал помощи для нее. В коридоре посветлело, и робот не стал ждать, пока валуны оставят свою забаву. Перепрыгивая через камни, он уцепился за край расщелины, заработал скользящий удар по спине, опять вывихнул левое плечо, чуть не лишился второго глаза. И наконец ввалился внутрь. И нашел ее.
Повезло: девушка была жива. Снова изранена, как когда император впервые увидел ее, но хотя бы в сознании. Она полулежала у стены и пыталась остановить кровотечение, прижимая к затылку гемостатический бинт. Место она выбрала неудачное: прямо над ее головой болтался на честном слове кусок шунгита.
Андроид опустился на колени рядом и отвел ее руку, чтобы осмотреть рану. Самина вздрогнула, почти что подскочила.
– Эйден! Где Орис? – встрепенулась она и скривилась от боли.
– Они с Беном должны быть у озера, там безопасно. Держи бинт. Прижми сильнее.
– Должны быть в безопасности? То есть…
– Если сделали то, что я велел, им уже ничего не грозит. Ты сможешь идти?
– Вроде бы. Но я… ничего не вижу, где сателлюкс?
Вот же черт.
– Потерялся в коридоре. Самина, послушай, надо выбираться из этой щели.
Биолог приподнялась, охнула и снова упала.
– Не могу.
– Придется. Будет еще толчок, и нас убьет шунгитом.
– Голова кружится… – прошептала девушка. Ее глаза искали фокус и не находили.
– Знаю, милая. Я помогу, только потерпи и не теряй пока сознание, договорились?
Гул инфразвука нарастал, и Эйден подхватил легкое тельце под мышки, чтобы поднять на ноги. Ее кровь залила ему плечо. Из головы всегда целое море. Эйден мог бы долго плыть в крови, что пустил собственными руками, но именно эта – выводила из равновесия. Они постояли так несколько секунд, чтобы Самину перестало мутить. Она с трудом глотнула воды и спросила:
– Мы тоже вернемся к озеру?
– Нет, теперь можно только вперед.
Андроид вывел ее из ниши на разбитый пол коридора. Сателлюкс осветил то, что было когда-то ровной поверхностью, а теперь смертельным аттракционом. Картина рисовалась патовая: робот и один-то едва пробирался вниз по глыбам, а теперь еще придется волочь раненую.
– Как же мы пойдем в кромешной тьме? – бормотала Самина.
– Ох, если бы… хоть кто-то избавил меня от необходимости выдумывать ответ.
И это сделала природа. Пещеру тряхнуло в третий раз, и гора бесцеремонно покатила их вниз. Следом посыпались пласты сланца напополам с шунгитом и доломитом, и впервые за последние двести лет Эйден поверил, что теперь-то уж ему точно конец. Без шуток: он бы даже поставил на это свой триниджет. Нет, ну, не прямо-таки триниджет, но корону мог бы.
* * *
В полусне-полубреду они снова были там, на краю оврага с орхидеями. И Бен лежал навзничь на переплетении корней, шумно и жадно всасывая непослушный воздух, которого все еще было мало, так мало. Андроид сидел рядом. Неподвижно и неестественно тихо, и в предзакатном солнце казался тем, кем был на самом деле. Машиной. Прибором.
– Ты всегда добиваешься всего, чего хочешь. – голос кибернетика еще не окреп, чтобы прозвучать достаточно ядовито.
– Вставай.
–Всегда добиваешься, да? Ведь да?
– Так или иначе.
Андроид не смотрел на Бюрлен-Дукка, а тот сверлил его взглядом.
– Непобедимая империя… Но Самину ты не получишь. Я все сделаю… Эту победу ты не одержишь!
– Одержу, Бензер. Просто потому, что это в моей природе. Потому что ты предлагаешь ей то жалость, то недоверие, – а это не совсем то, к чему тянутся люди. Не те чувства, с которыми побеждают.
Человека покоробило одно только слово «чувства» в таком безразличном тоне.
– Машина все равно уступает человеку. Живое сильнее мертвого!
– Мир доказывает обратное, Бен. Но коль желаешь софистики, то когда становится горячо, сахар тает быстрее соли. Органика – лишь результат случайности. Не более, чем атомы, из которых она состоит, или звезды, в которых рождаются атомы. Ты ошибка природы, и гордишься этим. Тогда как я – плод разумного замысла, и должен мнить себя ущербным. Говоришь, машина уступает человеку – в чем же? Вот человек – без нашей помощи – уступает ветру в скорости, камню в силе, даже воде в ее способности давать жизнь. Вы уступаете всему и во всем – и продолжаете настаивать на вселенском превосходстве. Поразительно!
– Пусть так, но все живое – драгоценно лишь потому, что это чудо вселенной. Редкое, едва ли повторимое чудо.
– Согласен. Но отчего-то это чудо считает все, что сотворило по своему образу и подобию, недостойным себя.
– Люцифер был творением самого бога, и что ж? Может ли творение величайшего смертного быть лучше сатаны?
– В отличие от канонов, мой создатель, решив избавиться от меня, как только я ступил вразрез с его замыслом, потерпел поражение. Он не сбросил меня в преисподнюю, и выходит, люди империи поклонились дьяволу. Но ад, Бен, почему-то здесь, а не там!
– Зато жизнь здесь – сама себе хозяйка! Да и у тебя, вижу, есть слабое место – твоя чрезмерная гордыня. И самонадеянность.
Эйден кивнул.
– С этим трудно спорить. Но главная слабость роботов в том, что люди кажутся нам умнее, чем они есть. Мы могли бы доминировать во всем, но продолжаем верить, что все имеют право быть свободными, право на ошибку. На второй шанс.
