— Только недолго, — сказала она. — Здесь так весело.
— Через полчаса буду, — пообещал Джек, касаясь кончиками пальцев ее щеки. — Можешь не беспокоиться.
И направился к выходу. Был уже час ночи, оставалось еще человек тридцать, когда он повернулся спиной к собравшимся, прошел вдоль стойки, мимо покойников, бесстрастно взиравших на него с развешанных по стенам фотографий, и вышел через вращающиеся двери.
СМОТРИТЕ В КИНОТЕАТРАХ ОЛБАНИ
18 ДЕКАБРЯ 1931 ГОДА
СТРЭНД (самый высококачественный экран, лучший звук в штате Нью-Йорк)
ДЖОРДЖ БЭНКРОФТ в фильме «Прихоть богача»
ХЭРМАНЕС-БЛИКЕР-ХОЛЛ (Дворец искусств Олбани)
РОНАЛД КОЛМЭН в фильме «Нечестивый сад»
ЛЕЛАНД (чистейший звук)
БИЛЛИ ДОУВ в фильме «Возраст любви»
ПАЛАС (демонстрируются фильмы «Капитолия»)
ЛЕО КАРИЛЬО в фильме «Виновное поколение»
МЭДИСОН
МЭЙ КЛАРК в фильме «Мост Ватерлоо»
КОЛОНИСТ
ЭНН ХАРДИНГ в фильме «Преданность»
ПАРАМАУНТ
УИЛЕР и ВУЛСИ в фильме «Крючок, леска и грузило»
ПАРАМАУНТ
МЭРИАН НИКСОН и НИЛ ГАМИЛЬТОН
в фильме «Погасшее пламя» (модернизированная версия «Ист-Линн»)
ОЛБАНИ
УИЛЕР и ВУЛСИ в фильме «Мертвецки пьян»[79].
Джек стащил с себя синие брюки и остался сидеть на кровати в черных стоптанных туфлях и в темно-синих носках с белыми стрелками. Он повесил брюки на выдвинутый ящик вычурного комода, и они тоже упали — правда, не сразу, несколько секунд повисели. Джек в тот вечер здорово перебрал, надо же было выпить со всеми, однако то ли от выпитого на дорожку виски, то ли от предвкушения любовных утех голова у него, пока он ехал к Мэрион, прояснилась. Обворожительное личико, желанное упоительное тело, которое полностью принадлежит ему одному, чутко реагирует на малейшее его прикосновение, на все его прихоти. Подымаясь по лестнице на второй этаж, он уже мысленно наслаждался тем, как она ему улыбнется, когда он ее поцелует, радовался от одной только мысли о том, как они сядут и посмотрят друг другу в глаза. И это происходило каждый раз — за почти два года их знакомства ее притягательность нисколько не уменьшилась.
— Я слышал, ты собираешься в Бостон?
— Правильно слышал.
— Даже не сказав «до свидания»?
— Подумаешь, одним «до свидания» больше, одним меньше. Мы с тобой только и делаем, что говорим друг дружке «до свидания».
— Никуда ты не поедешь. Завтра мы с тобой отправимся в горы, выпьем со старым Брэди в Хейнс-Фоллсе. Погода пока стоит отменная.
— Знаю я цену твоим обещаниям! Никуда мы не поедем.
— Обязательно поедем. Фрэнки заедет за тобой в полдень, встретимся в конторе у Маркуса, оттуда и тронемся.
— А что скажет твоя дорогая Алиса?
— Я пошлю ее в магазин.
— Что-нибудь обязательно случится, и мы не поедем.
— Нет, поедем. Можешь мне поверить. Даю слово.
И Джек, вне себя от счастья, раскрыл халат Мэрион и устремил взор на ее райские кущи. Чудное видение. И сейчас — прекраснее, чем когда бы то ни было. Джек низко пал. На самое дно. А сейчас, точно астральный резиновый мяч, вновь взмыл к самым звездам. Обняв Мэрион, он вновь испытал головокружение.
— Я на вершине счастья, — прошептал он ей на ухо, — на самой вершине, черт возьми.
— Вот и хорошо, Джекки.
— Я опять победил.
— Вот и хорошо. Лучше некуда.
Джек знал, что победители празднуют свои победы не на небе, а на земле. Ты нашел самую красивую женщину на Восточном побережье. Ты отдал свое тело в распоряжение ее тела. Ты выключил радио, а потом отдал ее тело своему телу. Твое тело поблагодарит тебя за такой подарок. Твое тело будет счастливым телом.
Джек громко рассмеялся, повалившись на подушку. Раскатисто хохотнул: «Ха!»
Самогон подешевел, стоил всего тридцать пять центов за пинту, и мальчишки сосали его через соломинку. Охлажденное пиво подешевело до пяти долларов за галлон, и вам могли принести его прямо домой. Студентки давали своим ухажерам слово, что не будут заказывать выпивку, если она стоит больше пяти центов. Дороти Дикс[80] сочла это «шагом в правильном направлении», ибо брак теряет свою притягательность — главным образом из-за растущего прожиточного минимума.
Джек вспомнил, как однажды ночью в Хейнс-Фоллсе он проник в сокровищницу Кики и наткнулся на что-то твердое.
— Что там у тебя, черт возьми?!
— Пробка.
— Пробка? Как она туда попала?
— Это пробка от бутылки итальянского вина, я сама ее себе вставила. Вместо пояса целомудрия — пробка от вина…
— Ты что, спятила?
— Не выну, пока не дашь слово, что на мне женишься.
Но с этой идеей Кики носилась недолго, и, когда он вошел в нее в ту сказочную ночь в Олбани, никакой пробки не было, ультиматума не было — оргазма, правда, не было тоже. Джек ввел и утвердился, Мэрион увлажнилась — теперь, казалось, они «будут танцевать всю ночь». Но Джек довольно быстро устал, да и Мэрион перестала стонать от удовольствия. Они откатились каждый на свою половину постели, жар сменился прохладой, дыхание нормализовалось, артефакты высохли.
Не развязывая шнурков, он стянул один башмак, и тот упал на пол. Стал стаскивать и второй, однако обратил вдруг внимание, что носки у башмака сбиты, и вспомнил тот вечер, когда после перестрелки в «Высшем классе» сам явился в полицию. В полицейский участок на Сорок седьмой улице он вошел в синем пальто в талию с бархатным воротником, в белом, как снег, шарфе, в темно-синем двубортном костюме из сержа, в черно-сером галстуке и в штиблетах, начищенных до такого блеска, что они казались лакированными; дополнял туалет слегка сдвинутый набок котелок. В тот вечер Джек как никогда чувствовал свою значимость — ему вспомнился Винни Реймонд с Ист-Альберт-стрит, который точно так же каждый вечер шел мимо дома Брильянтов в своем котелке и в своих до блеска начищенных туфлях и коротких гамашах, шагал с высоко поднятой головой. Образ этого исключительного человека не шел из головы у того, кто еще удерживал стоптанный башмак на самом кончике носка. Но вот ударился об пол и второй башмак.
