— Да если рассказывать про это, дня не хватит, давай как-нибудь потом.
Мне еще больше стало любопытно.
И вот как-то раз мы с папой ехали вместе в машине, и он начал:
— Сын, мне надо сообщить тебе некоторые вещи. Я уже в возрасте, боюсь, что однажды я засну и уже не проснусь, а я хочу, чтобы ты знал о своем происхождении.
Услышав это, я понял, что история будет явно не из простых. И я решил, что этот рассказ нужно заснять, чтобы он сохранился навсегда.
В тот день я пригласил в ресторан всех членов общества гонконгских режиссеров и в ходе трапезы размышлял, кому бы я мог поручить это дело. После долгих раздумий я рассудил, что все же самым подходящим человеком для этого была Мэйбл Чеунг. Я рассказал ей обо всем и спросил, заинтересована ли она в том, чтобы снять такой документальный фильм. Выслушав меня, она сразу же оживилась и моментально согласилась. На том мы и порешили.
Процесс съемки оказался не таким гладким, как я рассчитывал. Ежедневно съемочная группа расставляла камеры и настраивала освещение, но все зависело от того, в духе ли мой папа или нет. Частенько он психовал, разворачивался и уходил, а всем только и оставалось его ждать. А иногда он вдруг начинал говорить: «Эх, хочешь, я тебе что-то расскажу…» И тогда на него сразу же наводили камеру. Иногда он резко останавливался в процессе рассказа, и я спрашивал: «Пап, а что дальше?» И он вновь терял терпение и говорил: «Все! Не мешай мне отдыхать!» Плюс ко всему я постоянно разъезжал по всему свету, и в итоге этот документальный фильм смогли доснять только спустя три года. Зато весь папин рассказ запечатлен на пленку — можете представить себе, чего это стоило!
Я с отцом и матерью.
Папа родился в 1915 году в провинции Шаньдун, жил в разное время в провинциях Аньхой и Цзянсу, с шестнадцати до девятнадцати лет он изучал стиль ушу хунгар. В двадцать лет он присоединился к партии Гоминьдан в городе Нанкин, впоследствии поступил на службу в информационный отдел.
По мере того как японские войска вторгались на территорию Китая, папа вернулся окольными путями в Аньхой, где в первый раз женился. Позже у него родились два сына — Фан Шидэ и Фан Шишэн. Через некоторое время его жена умерла от рака. После начала Национально-освободительной войны жизнь отца оказалась под угрозой, и ему пришлось оставить двоих маленьких сыновей и пуститься в бега. Таким образом, мои старшие братья лишились материнской и отцовской заботы уже в восемь лет и долгое время никак не могли найти папу. Что касается меня, то только в августе 2013 года я наконец-то вернулся в Аньхой, увиделся с братьями и со многими другими родственниками, и это произвело на меня большое впечатление.
Моя мама родилась уже после смерти своего отца, и моя бабушка по материнской линии очень ею дорожила. Бабушка тогда владела галантерейной лавкой, и в целом их финансовое положение было неплохим. Первый муж моей мамы имел собственный обувной магазин, но во время вторжения японских войск на территорию Китая, к несчастью, получил ранение и погиб. После смерти своего сына свекровь хотела избавиться от моей мамы, и та убежала из дома и, продолжая носить траур, начала потихоньку торговать самыми разными вещами. Денег еле хватало на жизнь, к тому же она хотела дать образование своим двум дочерям.
Покинув родные края, мама приехала в Шанхай и устроилась работать прислугой в семью иностранцев и стала самостоятельно изучать английский. В это же время находившийся в бегах папа работал наемником в Шанхае и обеспечивал безопасность определенного участка.
Их первая встреча была довольно необычной: папа отвечал за проверку постов и поймал маму с поличным, когда та пыталась продать опиум. Естественно, он обязан был ее арестовать, но увидев, что она носит траур, да еще и занимается таким сомнительным бизнесом, рассудил, что ей, должно быть, приходится нелегко, и тайком ее отпустил. Только позже он узнал, что в то время мама уже была очень известна в Шанхае под прозвищем Третья сестра. Она крутилась в сомнительных кругах, часто курила и играла на деньги.
С тех пор мои родители сталкивались все чаще. А однажды папа заметил у мамы огромную пачку закладных свидетельств и незаметно выкупил все ее вещи из ломбарда. После этого мама больше никогда не играла на деньги, а когда ее жизнь более или менее наладилась, она привезла своих двух дочерей в Шанхай.
В 1949 году многие гоминьдановцы отступили на Тайвань, а мой отец поменял имя с Фан Даолун на Чэнь Чжипин и скрылся в Гонконге. Два года спустя мама тайно пробралась из Макао в Гонконг. Трюм, в котором она ехала, был битком набит людьми, из-за чего всем не хватало воздуха. К концу путешествия в трюме погибло пять человек. Когда мама наконец достигла берега, она уже практически потеряла сознание, но в итоге все закончилось хорошо. Прибыв в Гонконг, при помощи друзей папа смог получить работу в иностранном консульстве. Несмотря на то что до этого отец никогда не занимался домашними делами, он стал работать уборщиком, садовником, а также начал учиться на шеф-повара. Затем в дом консула перебралась и мама — она стала работать там прислугой.
Дети беспокойного века, скитавшиеся долгие годы, в Гонконге они наконец-то поженились, а в 1954 году родился я.
Я запомнил свою маму как очень бережливую хозяйку. Изношенное белье в нашей семье не выбрасывали, его стирали и хранили отдельно: я не раз видел, что мама ставит на папины вещи заплатки, сделанные из старой одежды. Таким образом можно было починить немало белья.
Когда мне было десять с лишним лет, мама все еще носила те вещи, в которых она ходила в моем детстве. Долгие годы она откладывала все свои чаевые. Помню, как уже в Австралии она часто показывала мне какой-то ящик. Мама говорила, что там хранится один браслет. Как-то раз она спросила у меня: «Сын, а ты не мог бы дать мне сто тридцать долларов?» Я спросил зачем. Она сказала: «Если ты мне их дашь, то у меня будет как раз тысяча». Затем мама вытащила тот ящик, и я увидел в нем сложенные банкноты по два, пять, десять долларов — это были те чаевые, что она накопила за десять лет, и в сумме получилось где-то восемьсот семьдесят долларов. У меня заныло в груди, и я дал ей десять тысяч долларов, чтобы обменять их на ее тысячу.
Моя мама умерла 28 февраля 2002 года, папа же ушел из жизни 26 февраля 2008-го. К несчастью, мне не удалось проводить их в последний путь.
Мама долго болела, и в какой-то момент мой личный врач сообщил, что больше ничего сделать нельзя. Тогда я сказал маме на ушко: «Мне нужно работать над фильмом, меня ждут на площадке», и я не был уверен, что она услышала меня, но я точно знал, что она меня поняла. Если бы я мог что-то изменить, то я целыми днями сидел бы с ней рядом, держал бы ее за руку и говорил бы с ней. Но это было абсолютно бесполезно…
Тогда я снимал в Таиланде фильм «Медальон». Как-то раз, когда мы настраивали камеру, кто-то из ребят передал, что мне звонят из дома. Я взял трубку и услышал: «Мама умерла». Я отдал телефон обратно, повернулся и сказал всем: «Ставьте камеру, снимаем дальше». Никто из моих коллег так и не узнал, что произошло.
