10
— Утро не задалось. — Томас Тейлор окинул взглядом освещенную фонарями улицу Колчестера и поднес к глазам рукав пальто, испещренный блестевшими в газовом свете каплями влаги. Второй день с моря наползал туман, пусть и не такой соленый и густой, как в Олдуинтере, но все же на улицах стояла непривычная тишина, а горожане то и дело спотыкались и падали порой в объятия растерянных незнакомцев. В развалинах за спиной Тейлора туман клубился по коврам, висел в пустых каминах, и выдумщики-постояльцы «Красного льва» клялись и божились, будто видели, как на последнем этаже задергивает шторы какая-то серая дама.
К Тейлору недавно прибился ученик и сейчас сидел, скрестив ноги, на каменной плите. Тощий, странный, молчаливый паренек с медными волосами послушно делал, что ему велят, вдобавок в погожие утра рисовал веселые карикатуры на проходивших мимо туристов, которые охотно расставались с монетами, а частенько и возвращались за новыми рисунками.
— Ни зги не видать, — сказал ученик. — Никто не знает, что мы здесь. Пойдемте-ка лучше домой.
Тейлор нашел парнишку с месяц тому назад: тот спал, свернувшись калачиком, в бывшей столовой, приспособив вместо подушки обломок каменной кладки. Сколько Тейлор ни бился, так и не сумел дознаться, откуда тот родом и куда идет. Найденыш обмолвился о какой-то реке и о том, что прошел долгий путь, — и действительно, судя по мозолям и синякам, сплошь покрывавшим подошвы и коленки, скитаться ему пришлось немало и в пути он бедствовал. Тейлор, раскатывая туда-сюда у порога, выманил-таки парнишку из развалин, припугнув, что там, дескать, опасно, и послал его через дорогу за двумя кружками чая и сэндвичами с беконом, да такими, чтобы едва уместились в брюхе.
«Выброшенные деньги», — подумал он, провожая взглядом прихрамывавшего заморыша, но тот вернулся с бумажным пакетом и двумя кружками чая, над которыми поднимался пар.
— Ты здесь недавно? — спросил Тейлор, глядя, как решительно и вместе с тем аккуратно паренек впился зубами в сэндвич, но ответа не получил.
Чай и сэндвич подействовали: мальчишка согласился взять самое чистое из одеял и, отыскав кусок ковра, на котором, скрепя сердце признал Тейлор, было более-менее безопасно, лег и проспал несколько часов кряду. К вящей радости Тейлора, оказалось, ничто так не задевает чувствительные струны души, как спящий чумазый ребенок, так что в тот день сборы его удвоились. Свойственная ему жадность боролась в калеке с добротой, потому, когда мальчишка проснулся, Тейлор еще раз попытался выяснить, откуда он и где его родители, — даже намекнул, что сейчас позовет полисмена. Но паренек лишь испуганно молчал, и тогда Тейлор с чистой совестью предложил ему долю в цветущем предприятии, а также стол и кров. А чтобы доказать чистоту намерений, протянул толику дневной выручки. Парнишка несколько минут изумленно таращился на монеты, потом тщательно пересчитал и спрятал в карман.
— Ты не думай, у меня дочка есть, — успокоил его Тейлор, — так что ухаживать за мной тебе не придется, разве что вот поможешь тележку толкать, а то у меня пальцы совсем скрючило: подагра. Дочка тебе только рада будет, своей-то семьей она так и не обзавелась. Скажешь хоть, как тебя зовут? Нет? Ну как знаешь, тогда я буду звать тебя Рыжиком — в честь своего старого кота. Не против? Значит, поладим.
Так и вышло: они и вправду поладили. Дочь Тейлора привыкла и не к таким странностям папаши и рассуждала снисходительно: старик остался без ног, так пусть себе чудит. Дара убеждения, как это называл Тейлор, Рыжик так и не обнаружил, довольствовался карандашом и бумагой, вот только иногда рисовал что-то страшное и делал непонятные подписи. Что это, Тейлор так и не понял.
— Пойдемте-ка лучше домой, — повторил парнишка, но в этот момент послышался шум, болтовня и в тени колокольни церкви Святого Николая показалась группка людей.
— Плох тот торговец, который закрывает лавку из-за непогоды, — оживился Тейлор и тряхнул шляпой с монетами.
Прохожие приблизились, и послышались фразы:
«Только на несколько минут — проведаем его, и все»,
«Джеймс, ну что ты плетешься, мы так на поезд опоздаем!», «Я есть хочу, вы же обещали, вы же обещали…»
— Да это, никак, мои старые друзья! — воскликнул Тейлор, завидев алый сюртук и блестящий медный наконечник высокого поднятого зонта. — Мистер Эмброуз собственной персоной!
Но тут знакомцы Тейлора один за другим скрылись за дверью ярко освещенной гостиницы «Георг».
— Черт побери, Рыжик, — произнес Тейлор, оглянулся, но мальчишку не увидел. — Это очень щедрый джентльмен. Где ты? Куда ты подевался?
Но его ученик молча и проворно сбежал со своего поста, притаился за мраморным цоколем и топырил нижнюю губу, отчаянно стараясь не расплакаться. «Ох уж эти дети!» — подумал Тейлор, закатив глаза к небу, и протянул парнишке плитку шоколада. Лучше бы, в самом деле, собаку завел.
* * *
— Боже правый… — остолбенел Чарльз Эмброуз, взглянув на Спенсера и Люка Гаррета. У первого на правой брови красуется ссадина, заклеенная тонкими полосками пластыря, а у второго мало того что перевязана правая рука, так еще и в лице ни кровинки, худой как щепка и оттого со своим костистым лбом больше прежнего смахивает на обезьяну. Стоявшие бок о бок Спенсер и Гаррет походили на двух школяров, которых застигли за проказами. Кэтрин заохала, точно заботливая матушка, расцеловала обоих в щеки, а Люку что-то нежно прошептала на ухо, отчего тот покраснел и отвернулся. Эмброузы пожаловали с детьми, и те, почуяв висевшее в воздухе напряжение, как могли, старались его развеять.
