– Слушайте, полковники, – сказал он, – кончайте темнить. Я же вижу, что у вас ко мне дело.
– Какое еще дело? – вяло отмахнулся Мещеряков.
– Просто в гастрономе коньяк попался хороший, – подтвердил Сорокин.
– А каким это ветром вас вдвоем в гастроном занесло? – спросил Илларион.
– А мы прямо там встретились, – сказал Мещеряков.
– Случайно, – добавил Сорокин.
– А если серьезно? – спросил Илларион.
– А если серьезно...
Сорокин вздохнул и сел ровнее, готовясь говорить, но тут зазвенел телефон.
– Секунду, – сказал Илларион и поднял трубку. – Слушаю. Говорите, Забродов слушает. Алло!
Слушай, родной, – сказал он, не дождавшись ответа, – имей в виду: у меня в квартире брать нечего! Больше сюда не звони. Попытаешься проверить – ноги повыдергаю.
Он раздраженно бросил трубку на рычаги.
– Второй день уже, – сказал он.
– Что? – спросил Сорокин и почему-то переглянулся с Мещеряковым.
– Какая-то сволочь квартиру прозванивает. Поймаю – убью.
– Ты каждый раз ему представляешься?
– Да нет. Сегодня, пожалуй, впервые. А что?
– Точно впервые? Ну, тогда звонить больше не будут.
– Рассказывай, Сорокин, – потребовал Илларион, – что опять твои подопечные учудили?
Сорокин тяжело вздохнул и беспомощно оглянулся на Мещерякова.
– Ну, вот как с ним разговаривать? – пожаловался он. – Ничего от него не утаишь.
– Давай, давай, – ободрил его Мещеряков. – Сам заварил, сам и расхлебывай.
Сорокин снова вздохнул. Илларион молча смотрел на него, рассеянно вертя в пальцах рюмку. Мещеряков почему-то принялся вдруг разглядывать потолок.
– Потолок у тебя красивый, – сказал он ни с того ни с сего. – Сам делал?
Илларион промолчал, по-прежнему глядя на Сорокина.
– Короче говоря, – сказал Сорокин, – позавчера в своем кабинете ударом ножа в спину убит старший лейтенант Стеблов.
– Какой еще Стеблов? – не понял Илларион.
– Ну, тот усатый участковый...
– Архипыч? – Илларион сильно подался вперед. – Как это случилось?
– У него забрали пистолет. По виду – типичное нападение с целью захвата оружия. Следов борьбы никаких. Видели двоих – здоровенного блондина и майора милиции. Видимо, майор отвлекал, а блондин подоспел сзади с ножом. Приехали они на 'форде' с московскими номерами. 'Форд' числится в угоне.
– Что-то чересчур сложно, – сказал Илларион. – Слишком много телодвижений из-за одного пистолета. И московские номера...
– Вот именно, – согласился Сорокин. – Сдается мне, что охотились они за информацией, а пистолет – для отвода глаз.
– Какую же информацию мог им дать сельский участковый?
– А ты как думаешь? Дай волю фантазии.
– Ты хочешь сказать, что они искали меня?
– Я хочу сказать, что они тебя уже нашли.
– Так... Слушай, я все как-то забываю тебя спросить: а что у тебя с тем делом?
– А ничего. Сидит, понимаешь, сволочь, по шею в ворованных баксах и смеется прямо в лицо, а мне его зацепить не за что.
– Да, полковник, зацепки твои я.., того...
– Было дело. Да я не в обиде. Ты большое дело сделал, капитан. Только вот как этого гада зацепить, ума не приложу.
– А кто такой?
– Директор того самого завода. Летов Игорь Николаевич. Я так понимаю, что он-то тебя и ищет.
– Что?! Он? Собственной персоной?
– Да нет! За его деньги можно и нанять кого-нибудь.
– Интересное кино, – Илларион встал и прошелся по комнате, трогая мебель.
– Я могу выделить охрану, – сказал Сорокин.
– Ой, – откликнулся Илларион.
– В конце концов, наши ребята тоже могли бы подежурить, – осторожно предложил Мещеряков.
– Как трогательно, – сказал Илларион, и Мещеряков увял. – Какая забота, полковники! Вас самих не тошнит? С чего бы это вдруг? Охрана ваша мне не нужна. Вы мне лучше скажите, откуда этот ваш Летов про меня узнал.
– Возможно, ему намекнули, – сказал Сорокин.
– Вот как? Намекнули... Кто же, если не секрет?
– Не секрет. Я ему намекнул.
– В общем-то, я так и думал. Ясное дело: его надо было выманить из норы. На живца, так сказать. Только почему ты, Сорокин, прямо ему не сказал: так, мол, и так, вот тебе фамилия, адрес и фотография, иди и возьми его, если ты такой крутой...
Ну, позвонил бы мне, предупредил... И на коньяк не пришлось бы тратиться, и Архипыч был бы жив.
Всего-то полгода ему до пенсии оставалось...
– Зря ты так, – тяжело играя желваками, сказал Сорокин. – Кто же знал, что эти сволочи старика не пожалеют? В толк не возьму, зачем они его убили.
– Ты еще скажи спасибо, что не пытали. Видно, нашелся среди них один умный, догадался начальством прикинуться, не поленился. А могли бы просто включить утюг.
– Ну, понес, – протянул Мещеряков.
– На войне как на войне. Архипыч твой, между прочим, тоже погоны носил.
– У-ух-х, полковники, – сквозь зубы сказал Илларион и сильно ударил кулаком по укрепленному на стене спилу старой липы, служившему мишенью для метания ножей. – Что же это вы делаете, а? И, главное, как спелись... Будто всю жизнь вместе. Быть вам депутатами, не иначе.
– Опять оскорбления, – поморщился Мещеряков. – Тебе не кажется, что ты много себе позволяешь? Слишком много ты нянчишься со своей хваленой совестью, Забродов! Есть такое слово – долг.
Слыхал ты его когда-нибудь?
– Я в отставке, – сказал Илларион, – и никому ничего не должен. Тем более вам.
– Зато мы на службе, – сухо сказал Мещеряков. – И, как на войне, делаем что можем.
– Моими руками.
– Твоими руками. Можешь считать себя мобилизованным. Когда ежедневно гибнут люди и летят на ветер миллиарды – это что, по твоему, нормально? Что по этому поводу говорит твоя совесть?
А не ты ли спокойно подставил ту несчастную девчонку, когда потребовалось? Не кривись, не кривись! Давай начистоту! Ты, боевой офицер, инструктор спецназа, профессионал, будешь говорить мне, что жизнь одного никудышного мента важнее, чем успешное завершение этого дела? Ведь Летов не один – их тысячи, и каждый сосет, как пиявка, и они будут сосать, пока не высосут все досуха.
– Ч-черт, – выругался Илларион и метнулся к книжным полкам. – Вот, – он положил ладонь на матово поблескивающие корешки, – все это написано величайшими умами человечества. И все они сходятся в одном: самая завалящая жизнь дороже тысчи тонн платины. Дороже, понимаете?
