«А что такое спор, папа?» — спросил мальчик.
Даниэль сказал: «Ариэла, как ему получше объяснить?»
«Что значит — как объяснить? — удивилась Ариэла. — Это очень просто: то, о чем люди спорят, называется спор».
Даниэль повернулся к сыну с улыбкой: «Ты ведь учил Пятикнижие, сын, и ты помнишь, что говорил праотец Авраам перед Святым и Благословенным по поводу Содома[206]: „Может быть, есть в этом городе пятьдесят праведников?.. Не может быть, чтобы Ты поступил так, чтобы то же было с праведником, что с нечестивым“».
Мальчик сказал: «Это не спор».
«А что же, просьба и мольба?»
Мальчик посмотрел на отца: «Ведь это Тора».
Ариэла сказала: «У них все Тора».
Мальчик поправил ее: «Не все Тора. Только то, что написано в Торе, — Тора».
Даниэль повернулся к жене: «Не попить ли нам чаю? Что ты об этом думаешь?»
Госпожа Бах ответила: «Чайник кипит. Я сейчас принесу чай. Надеюсь, господин уважит нас и выпьет с нами чашку чаю. Жаль, я не испекла пирог».
Даниэль улыбнулся: «Моя жена полагает, что нельзя закончить субботнюю трапезу просто чашкой чаю. Откуда ты взяла, что чашка чаю требует пирогов? У немцев в Вене подхватила?»
Госпожа Бах покраснела: «Разве я и без этого не пеку тебе пироги?»
Муж сказал: «Пироги пекут на Шавуот»[207].
Она ответила: «Я надеюсь сделать тебе пирог до этого».
«Ну, если хочешь, — сказал Бах, — то я не препятствую. Но сейчас давайте выпьем чай, пока не остыл».
Я пил и рассуждал: «Весна на пороге, теперь у рабби Хаима станет меньше работы, печь уже не требует дров».
Госпожа Бах вздохнула: «Да, весенние дни наступают, а зимние дни удаляются».
Бах сказал: «И печи тоже нуждаются в отдыхе. Вы слышали, зять рабби Хаима давит на него, хочет, чтобы он шел жить к нему».
«И что ответил рабби Хаим?»
«Кто знает? Рабби Хаим не любит рассказывать».
Ариэла вдруг сказала: «И что, господин полагает, что хорошо поступил, забрав у этих женщин их книгу?»
«Какую книгу?» — удивился Бах.
«Ту книгу, я забыла ее название, которую кладут в изголовье глупых женщин во время родов».
«А вы боитесь, что город останется без талисмана?» — спросил я.
«Вовсе нет, — ответила Ариэла. — Но я опасаюсь фанатизма и того, что скажут, будто Страна Израиля нуждается в такого рода талисманах, камеях и прочих подобных глупостях».
Ее отец улыбнулся: «Напротив, Ариэла, это честь для Шибуша, теперь все увидят, что и у нас есть чудотворцы. И если мы не можем помочь Стране Израиля деньгами, так поможем хотя бы душами».
«Прошу прощения у отца, — сказала Ариэла, — но позволю себе спросить, какой смысл отец вкладывает в это слово?»
«Какое слово ты имеешь в виду, дочь моя?»
«Какое слово я имею в виду? Если отец не помнит, то я прошу разрешения напомнить ему. Что на самом деле отец имел в виду, когда сказал „помочь душами“? Это можно истолковать так, будто мы помогаем строительству Страны Израиля нашими душами».
Даниэль улыбнулся: «Нет, дорогая, я имел в виду, что если наш друг будет столь любезен, что пошлет в Страну Израиля эту книгу, то ни у одной женщины там не будет выкидыша. Вот и получится, что мы поможем им новыми живыми душами».
«Ты меня нарочно раздражаешь, отец», — недовольно проворчала Ариэла.
Госпожа Бах вмешалась в разговор: «Но ведь нельзя отрицать, что эта книга иногда делала такое, чего не могли сделать акушерки и врачи».
Ариэла сердито посмотрела на мать и пожала плечами: «Я, конечно, знаю, что глупцы еще не перевелись на этом свете, но порой трудно примириться с тем, что твои родители относятся к их числу».
Отец спокойно посмотрел на нее: «Наша дочь Ариэла убеждена: когда что-то не поддается разумному объяснению, то этим пользоваться нельзя, даже если оно приносит пользу многим людям, как мы это видели на примере данной книги, которая буквально спасла нескольких женщин».
«В чем тут польза, — возразила Ариэла, — если эти женщины родили детей, которые будут верить в такие глупости?»
Бах выпрямил свою деревянную ногу и примирительно сказал: «Моя дочь Ариэла — рационалистка. Может, выпьем еще чайку?»
«Нет, спасибо, — поблагодарил я. Похоже, что мне пора идти».
Бах сказал: «Наоборот, посидите еще немного, поговорим. Что нового в Стране Израиля? От отца уже несколько недель нет писем. Может, это неспроста? Может, он болен? А может, там опять беспорядки и арабы напали на Рамат-Рахель? Этот муфтий[208], кто он?»
«Он араб».
«А если он араб, то ему нужно, чтобы лилась еврейская кровь?»
«Он нападает не потому, что он араб. Просто сильный всегда нападает на слабого. И все время, пока мы малочисленны и слабы, мы можем ожидать любой беды, не приведи Господь».
Ариэла сказала: «Это просто смешно. Всякий, кто услышит такие слова, может подумать, что мы там сидим сложа руки и подставляем шею под нож, как здесь, в Шибуше. Всякий человек, который читает газеты, прекрасно знает, какие героические дела мы делаем там!»
Я покачал головой: «Я сам видел куда больше, чем написано в газетах. Но какая польза от героизма, во имя которого гибнут сами герои? Если герои вынуждены все время находиться в состоянии войны, они в конце концов теряют силы».
«Из ваших слов следует, что нам остается только подставить шею палачу. Как сказал Бялик в поэме о резне[209]: „Вот горло, палач! Подымись! Бей с размаха!“»
