Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 114
– Они все уже старики, – сказал Сигурд Улафу, когда они размышляли о шансах заполучить Хакона в союзники.
– Да, они старики, но, могу спорить, все еще сохранили острый ум, – сказал Улаф. – Может быть, они мечтают о последнем славном набеге, последней песне меча, что наполнит их уши в зиму их жизни. – В его глазах появилось отсутствующее выражение. – К тому же у них наверняка есть сыновья, – сказал он, вспомнив о собственных мальчиках, Хареке и младенце Эрике, оставшихся в Скуденесхавне вместе с Рагнхильдой.
Вот почему они направлялись на север.
День для путешествия по морю выдался хорошим, и, как только они обогнули Кармёй и миновали поселение Сандве, оставшееся на юго-западе, поднялся попутный ветер, наполнивший парус «Морской свиньи». Тот же самый ветер срывал пену с волн, кативших в сторону Хёугесунна, и Сигурд вспомнил, как впервые услышал от отца, что такие волны зовутся беловолосыми дочерями Ран, богини моря. Подобный лебедю корпус кнорра без малейших усилий рассекал их гребни, так что даже не возникало дополнительных волн, и уже никто не сомневался, что старый Солмунд влюбился в корабль, несмотря на то, что ему доводилось стоять у руля таких замечательных боевых кораблей, на которые даже боги взглянули бы с завистью.
– «Морская свинья» доставит нас туда, если ты пожелаешь, – сказал он, кивнув в сторону запада, и Сигурд улыбнулся.
Кто знает, возможно, настанет день, когда он действительно туда отправится?
– Ну, сначала ты можешь меня отпустить, – сказал Локер Волчья Лапа. – Очень трудно держаться на краю мира, когда у тебя одна рука.
Его слова вызвали смех, но в них был серьезный смысл – ведь они находились за пределами защищенных вод какого-нибудь фьорда, и по левому борту, насколько хватал глаз, раскинулось покрытое пеной море. Они не могли воспользоваться безопасным путем к Кармсунду мимо крепости Горма в Авальдснесе, а потому рискнули выйти в открытое море. Однако никто не стал возражать против такого выбора, и за это Сигурд гордился своими людьми.
– Если они настолько глупы, что согласятся последовать за нами по пути кровной мести, думаю, они способны на все, – прорычал Улаф в ухо Сигурда, когда они решили посетить ярла Хакона в Осойро.
И все же они не могли рассчитывать, что хороший ветер и погода будут оставаться неизменными, поэтому все, кто имел хоть какой-то опыт плавания в море, следили за течениями и цветом воды, полетом птиц, тучами на небе и рунами, которые Асгот периодически бросал на палубу.
Изредка они замечали другие суда, главным образом рыбачьи лодки, державшиеся поближе к берегу. В такие дни, когда волны катились со скоростью летящей птицы, лишь самые голодные и храбрые выходили в море. Эти мысли едва успели сформироваться, когда птица, которая сидела в старом ведре, стоявшем возле походного сундучка Асгота, издала долгий пронзительный крик.
– Она все еще хочет выклевать наши глаза, годи? – спросил Сигурд.
Асгот осторожно приподнял край плаща, которым накрыл ведро, чтобы успокоить птицу. Он опасался, что она может сломать себе крылья, пытаясь расправить их в замкнутом пространстве.
– Мы понемногу узнаём друг друга, – ответил Асгот, снимая плащ и беря в руки самку ворона, которая тут же принялась клевать его руки, но ярость птицы заметно поутихла.
Асгот принес ворониху на корму, и Сигурд положил ей на голову руку, чтобы она запомнила его запах, а сам внимательно посмотрел в блестящий черный птичий глаз, с подозрением наблюдавший за ним.
– Я не причиню тебе вреда, – произнес юноша, приподнимая рукав рубахи, чтобы снять тонкую веревку из конского волоса, которую намотал на руку.
Веревка, через равные промежутки, связывала четыре пера из крыла ворона – черные ночью, но каким-то непостижимым образом менявшие цвет в лучах солнца – от пурпурного на синий и зеленый, словно в них находился сейд. Сигурду это напомнило мерцание света на хорошем клинке, когда завитки узоров двигаются и меняются прямо у тебя на глазах.
– Ну вот, не бойся, Фьёльнир, – успокаивающе проговорил он, полагая, что «мудрый» вполне подходящее имя для такого существа, и привязал тонкую веревку к правой ноге воронихи, под коленным сухожилием.
Птица распушила перья на шее и издала серию громких горловых звуков; Сигурд был уже готов к тому, что толстый клюв, острый, точно скрамасакс, вонзится в его предплечье. Возможно, ворониха понимала, что Сигурд не причинит ей вреда, а потому позволила ему обмотать тонкую веревку вокруг запястья. Когда же человек закончил, Фьёльнир взмахнула огромными крыльями и перескочила с руки Асгота на руку Сигурда, который поморщился, когда когти, похожие на крючки, впились в его кожу сквозь ткань рубахи.
– Пррук-пррук-пррук, – прокаркала птица, и Сигурд поднял ее вверх, чтобы она увидела океан и поняла, что теперь стала одной из них, и ее вирд переплетен с судьбой команды Сигурда.
Ворониха снова издала странный звук и щелкнула крючковатым клювом, словно говорила, что эта лодка, ее команда и бескрайние просторы океана слева от борта кнорра – ничто по сравнению с тем, что ей довелось повидать во время путешествий.
– У нас самая странная команда из всех, с кем мне доводилось плавать, – сказал Солмунд, покачав головой, а его старые глаза неотрывно смотрели на пенящиеся волны, сквозь которые он вел «Морскую свинью».
«Но одно из прозвищ Одина – Храфнагут, бог воронов», – подумал Сигурд, глядя на сидевшую у него на руке птицу.
– Совсем неплохая мысль, – сказал Карстен Рикр, протягивая руку, чтобы погладить птицу, но в последний момент отдернув ее, – явиться в дом ярла с собственными Хугином и Мунином.
– Посмотрим, – сказал Сигурд, не сводивший взгляда с правого глаза Фьёльнир, цвет которого изменился с черного до сияния хорошо отполированного шлема.
Ветер трепал оперение на шее воронихи и разглаживал мелкие перышки на спине, напоминавшие рыбью чешую или кольца бриньи, и Сигурд улыбнулся Улафу, который говорил, что им никогда не удастся взять в руки ворониху, но, даже если у них и получится, она не сделает того, о чем попросит Сигурд.
– Ее не потребуется приручать, дядя, – сказал он, когда Асгот доказал, что Улаф ошибается насчет него, поймавшего птицу в силки на берегу Люсефьорда.
Годи поставил ловушку рядом с зайцем, которого из лука подстрелил Агнар Охотник, а Асгот разрезал ему живот, чтобы кишки вывалились наружу. Затем они стали ждать, отпугнув огромного орлана – тот скорее вырвал бы плечо Сигурда из сустава, чем согласился спокойно сидеть на руке, как это делала сейчас Фьёльнир, – когда ворониха спустится на землю, чтобы полакомиться зайцем.
Им пришлось ждать довольно долго, но в конце концов птица поставила ногу в петлю, приготовленную Асготом. Ворониха сразу поняла, что попалась, и начала отчаянно вырываться; ее крики были такими же громкими, как лай Вара и Вогга, старых охотничьих псов отца Сигурда. Птица отчаянно махала крыльями и клевала поймавшую ее веревку. Однако Асгот умел обращаться с животными и птицами, знал, как их успокоить, что вызывало удивление – ведь большинство из них ощущали лезвие его ножа у собственного горла, когда он произносил свои темные заклинания.
Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 114
