Глава 16. Признательность
Фрэнсис Фукуяма
Моя высокая оценка жизни и интеллекта Збигнева Бжезинского обусловлена не только его книгами и статьями, но даже в большей степени нашим личным общением на протяжении более двух десятилетий, в основном в рамках его семинара по текущим событиям, которые он раз в две недели проводил в Школе передовых международных исследований Пола Нигце при Университете Джонса Хопкинса (SAIS) в Вашингтоне. Начиная с краха коммунизма и окончания холодной войны, этот семинар затрагивал такие политические темы, как война на Балканах, мирная конференция в Осло, первая война в заливе, затем теракты 11 сентября и все тревожные события последнего десятилетия; он служил площадкой, на которой участники делились своими взглядами, выслушивали других ораторов и старались проникнуть в суть проблемы под проницательным руководством Збига, который неизменно задавал первые вопросы. Ему удавалось поддерживать фокус дискуссии на национальных интересах и не терять при этом взгляда на общую картину благодаря своему полученному в Вашингтоне опыту занятий политикой. Я сожалею, что эти обеды уже не являются частью моей жизни.
Я считаю, что главное в наследии Бжезинского, каким его будут помнить в будущем, это два больших достижения. Первое – это его моральное противостояние бывшему Советскому Союзу и его доминирующей роли в Восточной Европе, а также признание угрозы, какую Советский Союз представлял западным демократическим ценностям и институтам. Понятно, что, будучи поляком и эмигрантом, он с самого начала был весьма скептически настроен к российской власти. Но его польское происхождение служило ему не столько источником предубеждений, сколько отправной точкой для размышлений по поводу того, как иметь дело с СССР.
Его вклад начался с классической, написанной ещё на заре его академической карьеры в соавторстве с Карлом Фридрихом книги «Тоталитарная диктатура и автократия», ставшей своего рода линзой, через которую западные исследователи рассматривали СССР в последующие годы. Она постулировала ставшее впоследствии общим местом существенное различие между тоталитаризмом и авторитарными режимами, основанное на свойственном тоталитаризму «циркулярном потоке власти». Слияние идеологии с тиранической политической властью определило суть столкновений XX века, отличавшихся от всего, что было до них.
Тоталитарная модель начала разваливаться с момента секретного выступления Хрущёва в 1956 году, но Бжезинский в своём последующем анализе советской системы никогда не давал увлечься этой концепцией. Он прекрасно понимал, до какой степени Советский блок (выражаясь названием другой его основополагающей книги) охватывал неоднородные интересы – интересы, которые рано или поздно могли бы привести к развалу всей системы. Такова была тема, которая во многих отношениях определила его раннюю карьеру.
В 1970-е годы со стороны Германии и других стран НАТО наблюдалось стремление к «разрядке» в отношениях; Збиг сыграл важную роль в администрации Картера, ослабив этот импульс и проследив за тем, чтобы в переговорах учитывался ещё и фактор силы. Результатом всего развития событий стал, конечно же, крах Организации Варшавского договора, распад Советского Союза, а также освобождение родной для Збига Польши от коммунизма и вступление её в НАТО и Европейский союз. Трудно представить себе человека, более других лично заинтересованного в таком исходе.
Второй крупной сферой, на национальные дебаты по поводу которой в значительной степени повлиял Бжезинский, был Ближний Восток. По отношению к этому региону он занимал последовательно реалистичную позицию: интересы Соединённых Штатов страдают от продолжительного израильско-арабского конфликта и оккупации Израилем после войны 1967 года западного берега реки Иордан и сектора Газа; при этом стороны не способны договориться сами по себе. Бжезинский принимал участие в переговорах в Кэмп-Дэвиде, приведших к заключению мирного договора между Египтом и Израилем и превращению конфликта государств в конфликт народов.
Поскольку Америка считала Израиль своим демократическим союзником и поскольку проследить все подробности этого конфликта было довольно трудно, перед Соединёнными Штатами издавна стоял соблазн принизить важность этого вопроса для других угроз и регионов. Как и Брент Скоукрофт, Збиг понимал, что какие бы действия Соединённые Штаты ни предпринимали в этом регионе, противодействуя ли расширению влияния Советского Союза, сдерживая ли Иран после революции 1979 года или разбираясь с радикальным исламским терроризмом, всё это становилось гораздо труднее из-за этого нерешённого конфликта. То решение, на каком настаивал он, возможно, и сработало бы, если бы Соединённые Штаты приняли его на ранней стадии. К сожалению, возможность была упущена, а тем временем усиливалась поляризация сторон. На смену Арафату и светской Организации освобождения Палестины пришёл исламистский «ХАМАС», в израильском обществе произошёл сдвиг далеко вправо, и перспективы мирного урегулирования при содействии США стали совсем призрачными.
В каком-то смысле самым ярким моментом Збига стало его ранее противостояние войне в Ираке 2003 года. Идеи использования Соединёнными Штатами своей военной силы в практических целях не были для него такими уж чуждыми – в конце концов именно при нём администрация Картера учредила оборонительные Силы быстрого реагирования, на основе которых впоследствии было создано Центральное командование, основная структура, организовывавшая применение военной силы США в Персидском заливе. Но он никогда не покупался на апокалиптичные сценарии глобального конфликта с «исламофашизмом», о котором часто твердили представители правого крыла после терактов 11 сентября; и он продолжал сомневаться в желании и в способности США изменить политику в регионе благодаря развёртыванию своих сил в нём. В своих работах того периода он предупреждает о широкой глобальной мобилизации социальных сил, которые коренным образом изменят политику в регионе и контролировать которые Соединённым Штатам будет очень трудно. Эти предсказания грядущих неудач во влиянии США на Ближний Восток подтвердили последующие события, когда Соединённые Штаты увязли в иракском болоте, а кажущиеся первоначальные успехи в Афганистане обернулись крупными волнениями и восстаниями.
