Возникает дискуссия, похожая на гипнотическое колесо, которое крутится и крутится, никуда не приводя, — другими словами, наш любимый вид дискуссий.
— Довольно, студенты! Внимание! — взвизгивает Венда и в конце концов добивается молчания, как обычно, хлопая в ладоши. — Я думаю, все понимают суть этого разговора, так что позвольте мне представить новую грань. Если точнее, давайте сравним и противопоставим изображение женщин в конце девятнадцатого века с их репрезентацией в конце текущего столетия. То бишь в нашем сегодняшнем мире.
Порывшись в поцарапанном нейлоновом портфеле, Венда показывает нам стопку вырезок из журналов.
Черт!
— Да, студенты, ведь, несмотря на несколько мировых войн…
Около двух.
Серена поднимает голову и видит вырезки:
— Черт!
— …и бесчисленные женские движения, я бы сказала, что изменения ничтожны. Женщины все еще изображаются пассивными существами — жертвами, если хотите, — и я думаю, вы скоро согласитесь со мной, — чья главная цель — искушать мужчину-зрителя и доставлять ему удовольствие.
Венда смотрит в мою сторону. Патрик окидывает меня презрительным взглядом — может, мне показалось? Я нагибаюсь и быстро протираю щеки, затонированные для собеседований, надеясь, что никто не заметит. Теперь они, конечно, красные. В этой стопке есть мои фото? Только бы их не было!
Первая вырезка — фотография мужчины, который кладет девушке в рот виноградины. Не знаю, что за парень, но девушка работает в «Шик».
— Соображения? — спрашивает Венда.
Патрик поднимает руку. Он любит задирать руку высоко и трясти ею — как в начальной школе. Я успеваю заговорить первой:
— Венда, то, что женщина в горизонтальном положении, необязательно означает ее пассивность.
— Возможно, — говорит Венда. Она удивлена: обычно на ее занятиях я открываю рот разве только чтобы зевнуть. — Но эта модель не просто в горизонтальном положении, ее кормят виноградом — мысли? Патрик?
— Очевидная отсылка к вакханалиям, — говорит Патрик. — Бог мужского пола Дионис опаивает женщину, чтобы дико ею овладеть.
Дико овладеть? Что за бред…
— С тем же успехом можно заявить, что это римская богиня, которой прислуживает один из ее слуг, — парирую я.
— Я вижу вакханалии, — настаивает Патрик.
— Ливия, жена Цезаря, — отвечаю я.
— Которая была убийцей! — шипит Патрик.
— Что делает ее странной жертвой! — огрызаюсь я.
— Довольно, студенты! — кричит Венда, но безрезультатно.
Она снова выпустила поводья, однако на сей раз галопом помчалась я. Я раздражена. Я не хочу уступать тому, кто одевается как клоун, хотя дело не только в этом. Я защищаю свою профессию перед судом равных.
— Это развлечение, а не образование, — говорю я. — Фантазия, а не реальность. Читатели сами видят разницу. Иногда «Мадемуазель» — это просто «Мадемуазель».
— А иногда нет!
Девушка с французской косой и в байке с пятнами поджимает губы, состроив классическую мину всезнайки.
— Исследования показали, что журнальные образы влияют на самооценку юных девушек. Возьмите исторические тенденции: модели и актрисы становятся все худее. Например… — она делает паузу, прежде чем нанести удар милосердия, — Мэрилин Монро была двенадцатого размера.
О нет, только не это. Опять…
— Да, — говорю я, — но ты знаешь, каким маленьким раньше был двенадцатый размер? Эквивалент сегодняшнего восьмого[82] — или даже меньше. Размеры раздулись вместе с американцами!
Патрик делает выпад:
— Эмили, ты хочешь сказать, что в нашей стране анорексия — не серьезная проблема?
— Нет, серьезная. Но по статистике она не так серьезна, как ожирение, хотя в этой стопке я не вижу фотографий гамбургеров и молочных коктейлей.
Осторожно! — пишет Пикси.
Венда натягивает поводья:
— Эмили, я думаю, эти две проблемы вряд ли сравнимы. В конце концов, ни одна девочка не мечтает стать бургером.
— Вы правы, Венда, — кивает Французская Коса. — Девочки листают журналы в поисках идеального образа, а там — недокормленные существа. — Она широко раскрывает глаза и, возможно, даже пускает слезу. — Это совершенно деморализует!
— Да неужели! — Пикси перестает осторожничать и высоко поднимает руку. — Я не согласна с этим. Можно ворчать и жаловаться, но я не думаю, что в глубине души люди действительно хотят, чтобы модели выглядели как все. Им нужны модели особенных, вдохновляющих…
— Точно! Мы все лицемерим, например…
Выпаливая это, я тут же жму на тормоза. Как объяснить им про «Куинс»? Это такая крупная компания по продаже дешевой одежды больших размеров по каталогам. Так сложилось, что я сейчас снимаюсь и для них («только пока у тебя не возникнет больше клиентов», подчеркнул Байрон). «Почему не использовать модели больших размеров?» — спросила я однажды художественного директора, когда очередной наряд фактически реконструировали у меня на спине. «Мы пробовали, — ответил он. — И продажи резко упали». Как это объяснить? История интересная и подтверждает точку зрения Пикси, значит, ее стоит рассказать.
— Например…
Но тогда все будут знать, что я работаю в «Куинс». Эмили Вудс — модель большого размера. Ни за что!
— Я просто считаю, что люди — лицемеры, вот и все.
Французская Коса ухмыляется. Патрик зацепляет большими пальцами свои подтяжки.
— Неуже-ели? — ехидничает он.
Я уже готова к следующему раунду, но Венда указывает на девушку на заднем ряду, которая тоже редко высказывается.
— Доун!
Доун опускает руку и смотрит на меня.
— Должна сказать, твои комментарии о лицемерии интересны и даже ироничны, — медленно произносит она. — Ведь то, что ты работаешь моделью и посещаешь этот семинар — тоже лицемерие.
Патрик хихикает. Пикси ударяет кулаками о стол.
— Это удар ниже пояса! — кричит она. — НИЖЕ ПОЯСА!
Венда делает мне гримасу, которой не удалось сойти за улыбку.
— Верно. На этом семинаре мы рады всем, Доун, — неубедительно говорит она. Потом дважды хлопает. — К сожалению, наше время сегодня истекло. Помните, на следующей неделе нас ждет новый материал из Дийкстры. А затем мы отправимся в «Метрополитен», чтобы увидеть часть этих картин во плоти, так сказать. Приятных выходных!
— Это жестоко! — пищит Пикси в коридоре. — Плюнь на нее! Нет, давай ее поколотим! Давай, я хожу на занятия по самозащите, а ты высокая. Мы ее сделаем!
