Грохэринг надеялся, что я скажу, что в своих действиях Кадр демонстрировал уровень логических способностей, сопоставимый с уровнем взрослого человека, и, что более важно, его действия свидетельствовали о полной зрелости префронтальной коры головного мозга. К январю 2009 года, во время этого разговора, зрелость префронтальной коры головного мозга считалась главным критерием вступления во взрослый возраст. К тому моменту теме развития мозга в подростковом периоде уже успели посвятить карикатуры в New Yorker, а также большие статьи в Newsweek и Time. Меня постоянно спрашивали, как последние исследования о развитии мозга в подростковом периоде могут объяснить поведение Кадра.
Поскольку Пиаже никогда не ставил перед собой цель выяснить, требуется ли абстрактное мышление для создания бомбы, я объяснил, что мой ответ на вопросы прокурора будет представлять собой экстраполяцию более обширной литературы по когнитивному развитию в детстве и подростковом возрасте. Я ответил, что считаю вполне вероятным, что интеллектуальных способностей обычного ученика начальной школы хватит для создания самодельного взрывного устройства. В конце концов, чтобы, следуя инструкции, соединить один цветной провод с другим или детали в порядке, показанном на рисунке или модели, не требуется абстрактного мышления. Это могут сделать даже маленькие дети, подчеркнул я, как показывает их способность собирать конструктор Lego по прилагающейся инструкции.
Дело Омара Кадра вызвало широкий мировой резонанс по нескольким причинам. Омара Кадра постоянно допрашивали с августа по октябрь 2002 года в следственном изоляторе на авиабазе Баграм в Афганистане, куда его доставили после захвата и где он провел несколько лет до перевода в Гуантанамо. Он самый молодой заключенный в Гуантанамо и первый ребенок-солдат, которого США судит за военные преступления. Его удерживали так долго, потому что он считался ценным источником информации. Его отец, которого убили за несколько лет до захвата Кадра, был близким соратником Усамы бен Ладена. Сам Омар часто встречался с лидером «Аль-Каиды».
В деле Кадра я должен был высказать свое мнение по двум аспектам. Первый касался степени его виновности. Даже если бы было доказано, что он участвовал в создании и установке самодельных взрывных устройств, 15-летний подросток, действующий под руководством взрослых, не несет полной ответственности за свои действия. Те же самые причины, по которым Верховный суд ввел мораторий на смертную казнь для подростков и наложил строгие ограничения на вынесение пожизненного приговора без права условно-досрочного освобождения в отношении несовершеннолетних, совершивших тяжкие преступления, мне казались весьма разумными для смягчения наказания, если Кадр будет признан виновным.
Эта логика может показаться странной, когда речь идет о террористе. Но подросток остается подростком, подшутил ли он над учителем, совершил вооруженное ограбление или сделал взрывное устройство. Независимо от того, насколько «взрослое» преступление он совершил, это не отменяет того факта, что системы мозга, управляющие такими способностями, как прогнозирование последствий своих действий и контроль импульсивного поведения, все еще находятся в стадии формирования. Легко забыть об этом, когда подросток обвиняется в таком серьезном преступлении, как убийство. И почти гарантированно этот факт будет игнорирован, если подросток связан с террористической организацией, официально являющейся врагом США.
Я просматривал видеозаписи, как Кадр собирал и устанавливал взрывные устройства, так что у меня не было сомнений в том, что он виновен в этих террористических актах. Однако при оценке его поведения и при вынесении приговора важно сфокусироваться не только на том, виновен ли он, но и на том, несет ли он полную ответственность за свои действия. Вся жизнь Кадра прошла в окружении людей, постоянно внушавших ему, что США – это абсолютное зло, что это враг, который хочет убить его, его семью и всех ему подобных. Подумайте о том, что американские дети постоянно слышат о «Талибане», а теперь поменяйте стороны местами.
Отец отправил Кадра жить в кругу своих сторонников, и они держали его под контролем. В подобных обстоятельствах 15-летнему подростку не оставалось ничего иного, как следовать получаемым приказам. У него просто не могло сформироваться мировоззрение, отличное от картины мира тех, кто его окружал. По моему мнению, подростковая незрелость Омара Кадра снижает степень его ответственности точно так же, как и в случаях с Джозефом Махони в ту ночь, когда ограбление местного магазинчика пошло не по плану, или с Джастином Суидлером при создании сомнительного веб-сайта «Отстойный учитель» (речь о нем шла в главе 4).
Второй вопрос, по поводу которого я должен был высказать свое мнение, касался надежности показаний Омара Кадра, которые он дал во время многочасовых допросов, поскольку именно эти признания легли в основу большинства обвинений, выдвинутых против него. Впоследствии Кадр заявил, что признался в том, что это он бросил гранату в американского солдата, только чтобы его перестали мучить. Он настаивал, что на самом деле он этого не делал. Учитывая его возраст и обстоятельства проведения допросов, полагаю, есть веские основания сомневаться в достоверности его признательных показаний. Я понятия не имел, говорит ли Кадр правду или нет, но был обеспокоен, что следствие располагает неверной информацией. Существуют доказательства того, что из-за своей незрелости подростки более склонны к самооговору{323}.
Большую часть времени в Гуантанамо я провел за чтением материалов допросов. С Кадром я виделся пару раз. К тому времени ему уже исполнилось двадцать с небольшим. Мне не нужно было встречаться с ним лично, чтобы выступать в качестве эксперта. Мои показания основывались на том, как думают и ведут себя 15-летние подростки. В обоих случаях о встречах просил Кадр: он хотел лично встретиться со всеми экспертами, которые работали с юристами.
Я был поражен тем, насколько адекватно Кадр вел себя для человека, который провел последние семь лет за решеткой, в основном в одиночной камере, и к которому все это время относились с ужасающей жестокостью (это было зафиксировано в тех документах, которые мне дали для ознакомления). Кадр был исключительно дружелюбным и вежливым молодым человеком. Он ясно формулировал свои мысли и бегло говорил на нескольких языках, в том числе на английском (часть детства он провел в Канаде). Он ни в коей мере не казался угрожающим и отталкивающим. Вряд ли кто-нибудь представляет себе террористов «Аль-Каиды» такими, как Кадр.
По пути из нашего офиса на военно-морскую базу «Кэмп Дельта», где я должен был встретиться с Кадром, мои спутники, психиатр и клинический психолог, которые уже познакомились с Кадром, остановились у продуктового магазинчика, чтобы купить Кадру что-то из его любимой еды. Они общались с Кадром первыми, пока я ждал за дверью. Когда я зашел в маленькую, белую до рези в глазах комнату, Кадр предложил мне разделить с ним пищу, которую принесли ему мои коллеги: хумус, питу и помидоры-черри, сказав, что я его гость. Я сел за стол напротив. Его ноги были в кандалах, прикованных цепью к кольцу в цементном полу. Флуоресцентные лампы на потолке работали 24 часа в сутки и слегка жужжали. Это было одно из самых нереальных ощущений в моей жизни.
