Глава 15Биение сердец
Встреча с утренними лучами солнца происходила у меня в шесть часов. И в то утро я встала рано, чтобы начать свой трудовой день. В нижней ванной комнате я по-быстрому приняла душ, оделась в чистое и стала готовить завтрак.
Я уже думала, как пойду в школу и возобновлю там утраченную дружбу. Я обзавелась новехонькой одеждой, по моим размерам, но Китти об этом не знала. Кэл выложил изрядные деньги, и я носила обновы с соответствующей их цене гордостью. Я заметила, что теперь, когда моя фигура не была спрятана под безразмерной одеждой, мальчики глазеют на меня с большим интересом. Впервые в жизни я стала чувствовать некую силу, которую женщина имеет над противоположным полом только потому, что она женщина, да еще и хорошенькая.
В классе я терялась, слушая рассказы учителя о великих людях, оставивших свой след в истории. Может, учителя истории нарочно не упоминают ошибки и слабости великих, чтобы нацелить учеников на более упорную работу над собой? А я оставлю после себя след? А Том? Откуда у меня такое необузданное желание доказать, что я чего-то стою? Мисс Дил всегда показывала деятелей прошлого живыми людьми, подверженных ошибкам и слабостям, и это вселяло в нас с Томом надежду.
У меня завелись новые подружки, которые, как и старые, не могли понять, почему я не приглашаю их к себе домой.
– Что же у тебя за мамочка? Та еще кошечка, наверное. А папа у тебя – вот это мужчина!
– А чем не хорош? – отвечала я.
Учителя поначалу относились ко мне с особым вниманием. Похоже, Китти наговорила им, что я тупая девица, жила в горах, соображаю плохо. Занималась я как проклятая, чтобы доказать несправедливость ее слов, и вскоре завоевала уважение учителей. В машинописи я отличалась особенно. Я целыми часами печатала письма, пока Китти не было дома. Когда же она находилась дома, стук машинки вызывал у нее головную боль. Все вызывало у Китти головную боль.
Кэл позаботился, чтобы я стала обладательницей дюжины платьев, юбок, кофточек, брюк, шортов, купальников. Мы с Кэлом приобретали это вместе во время поездок за покупками в Атланту. Мои обновы Кэл держал в полуподвальном помещении, в своих запертых шкафах, про которые Китти думала, что там хранятся только его опасные машины и инструменты. Китти боялась его электротехники так же сильно, как боялась насекомых. В маленьком хозяйственном шкафу коридора рядом с пылесосом, среди швабр, щеток, ведер и тому подобных предметов, висела безразмерная одежда, выбранная и купленная Китти. В моей спальне имелся шкаф, но он держался запертым.
Хотя теперь у меня и было во что одеться, от приглашений пойти в гости мне приходилось по-прежнему отказываться, потому что я знала: мне надо бежать домой и делать уборку. Этот сплошь белый дом особенно нуждался в постоянном уходе. Домашняя работа съедала мою юность. Мне противны были сотни растений в доме, требовавшие к себе постоянного внимания, я ненавидела витиеватые столики в виде слонов, украшенные дурацкими искусственными камнями, и все это надо было тщательно мыть и полировать. Если бы хоть один стол не был заставлен всякой чепухой, то мне не составило бы труда протереть его тряпкой. Но нет, приходилось приподнимать и переставлять многочисленные предметы и при этом не дай Бог не поцарапать поверхности стола. Потом надо было бежать сложить белье Китти, повесить ее платья и кофточки, положить полотенца на свои места в шкафу, да так, чтобы концы сложенного полотенца смотрели на тебя. Нужно было соблюдать тысячу правил, чтобы поддерживать дом в состоянии выставки, которой иногда приходили полюбоваться и поахать разве что «девочки» из ее салона.
По субботам мне особенно доставалось от Китти. Она не задумываясь со злостью отпускала мне крепкие пощечины за малейшие ошибки и раздавала в мой адрес унижающие мое человеческое достоинство ругательства. Это была более чем солидная расплата за поездки в кино, изысканные обеды в ресторанах, посещение парков в солнечные дни. В зоопарке мы с Кэлом бросали арахисовые орешки слонам, кормили воздушной кукурузой диких уток, лебедей и гусей, собиравшихся к нам со всего пруда. Я всегда умела обращаться с животными, и Кэл восхищался моей способностью «разговаривать» с курами, утками, гусями и даже со слонами.
– В чем твой секрет? – допытывался он у меня, когда пугливая на вид зебра стала тыкаться носом мне в ладонь и выпрашивать угощение. – Ко мне они что-то так не торопятся, как к тебе.
– Я не знаю, – в задумчивости улыбнулась я, вспомнив, что и Том спрашивал меня об этом. – Я люблю их, и, возможно, они это каким-то образом чувствуют.
Потом я рассказала Кэлу о том, как мы воровали продукты и что на некоторых деревенских собак мои чары не действовали.
Настоящая осень пришла с резкими холодными ветрами, срывавшими листья с деревьев. Я стала задумываться о горах и о дедушке. Логан в письме сообщил мне адрес заведения, в которое отец пристроил дедушку, так что можно было написать ему. Сам он не умел читать, но я подумала, что кто-нибудь прочтет ему письмо. Мне было интересно – Фанни хоть раз заходила к нему? Отец теперь часто ездит в Уиннерроу и видит, наверное, и ее и дедушку. Удивительно, что мысли мои то и дело возвращались в Уиллис, словно там прошла лучшая часть моей жизни.
Я посадила тюльпаны, нарциссы, ирисы, крокусы, и все с помощью Кэла. Китти же сидела в тени и присматривала.
– Делай как следует. За эти голландские луковицы я отдала шестьсот долларов, попробуй только испортить их, деревня чертова.
– Китти, если ты еще раз скажешь что-нибудь этакое, я вытряхну всех червяков, которых мы накопали тут, тебе на колени, – пригрозил ей Кэл.
Внезапно Китти вскочила и убежала в дом, а мы с Кэлом посмотрели друг на друга и расхохотались. Рукой в перчатке он погладил меня по щеке.
– А почему ты не боишься червей, тараканов, пауков? Ты и на их языке разговариваешь?
– Нет. Мне они противны так же, как Китти, но страха они у меня не вызывают.
– Ты обещаешь звонить мне на работу, если дела тут будут складываться не лучшим образом? Не позволяй ей издеваться над собой, обещаешь?
Я кивнула, и Кэл на мгновение прижал меня к себе, так что я услышала, как гулко стучит его сердце. Я подняла глаза и увидела, что Китти смотрит на нас из окна. Отстранившись, я сделала вид, будто Кэл хотел осмотреть мои израненные руки.
– Она смотрит на нас, Кэл.
– А мне все равно.
– Зато мне не все равно. Позвонить-то я могу, но пока ты приедешь, она успеет снять с меня шкуру.
Он долгим взглядом посмотрел на меня, будто до этого не верил, что Китти способна на такое. Испуг за меня не прошел у него в глазах и тогда, когда, сложив садовый инструмент, мы вошли в дом. Китти мирно спала в кресле.
После дня наступала ночь. Теперь мне не надо было стараться не слышать происходящего за стеной, потому что Кэл прекратил всякие попытки уговаривать Китти, перестал отпускать ей страстные поцелуи, а только целовал в щечку, словно больше не испытывал к ней никакого желания. И я чувствовала, что его переполняют досада и возмущение. И меня тоже.
