Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 86
– Ся Цзифэн?
– С какого перепугу?! – Юй Юцин остолбенела, но тут же суровым голосом отвергла эту версию.
– Тогда Сяо Юань? – слабо улыбнулась Цянь Сяохун.
– И снова нет! Еще одна попытка.
– Значит, все-таки Ся Цзифэн?
Юй Юцин закашлялась, подавившись перцем, при этом залилась краской до корней волос, а из глаз полились слезы.
3
Когда закончилась кампания, руководство не стало отправлять Цянь Сяохун обратно в отдел пропаганды, больница вроде как забыла об этом деле. Цянь Сяохун выждала несколько дней, но вместо этого дождалась телеграммы от старшей сестры: «Папа погиб. Приезжай».
Цянь Сяохун ощутила, как перед глазами все поплыло. Она тут же взяла отгул на неделю, чтобы поехать на похороны. С вокзала позвонила Ляо Чжэнху и рассказала, что в больнице одна из сотрудниц носит точь-в-точь такие же сережки, как у Чжу Лие. Поскольку Чжу Лие сережки достались по наследству, таких точно не купишь, то, может быть, это зацепка. Ляо Чжэнху оживился, пообещал проверить, если окажется, что это и впрямь сережки Чжу Лие, то это очень важно.
– Я сейчас на вокзале в Гуанчжоу. Папа умер. Еду домой, – договорила Цянь Сяохун, тут же бросила трубку и закусила губу, сдерживая подступившие к горлу рыдания, после чего спокойно двинулась через толпу.
Сестра рассказала, что папу задавила насмерть какая-то штуковина, упавшая на стройплощадке, по дороге в больницу он перестал дышать. Сестра говорила, но ее покрасневшие от слез глаза буравили грудь Цянь Сяохун.
– Что это с ними?
Она тоже заметила, что грудь Сяохун выросла до необычных размеров.
– Я не знаю. Такое впечатление, что с каждым днем грудь становится все больше, но ничего не болит, вообще никаких ощущений.
Через тонкую блузку виден был рисунок на лифчике старшей сестры; хотя ее грудь сморщилась и обвисла, но все равно понятно, что левая больше, а правая меньше, это была грудь кормившей женщины. Сестра вздохнула, не зная, что и сказать.
– Ты совсем уже взрослая. Больше не должны расти, – произнесла она после долгих раздумий.
– Да пусть растут, посмотрим, насколько вырастут, – занервничала Цянь Сяохун.
Сестра решила, что разозлила ее, и закрыла рот, молча глядя на гроб отца и три фотографии покойных родственников. На фотографиях были изображены дедушка, бабушка и отец, почему-то фотографии матери не осталось, почему – при жизни отца как-то не догадались спросить, а сейчас единственный человек, который мог дать объяснения, замолчал навеки.
– У тебя парень-то есть?
Для сестры Цянь Сяохун перестала быть молоденькой, в ее возрасте сестра уже вышла замуж и родила. Цянь Сяохун перебрала в памяти всех мужчин, с которыми у нее были достаточно близкие отношения, но, увы, ничем похвастаться не могла. Так сразу и не скажешь, можно ли кого-то из них назвать ее «парнем». Да и что вообще под этим подразумевается? Наверное, сестра неверно сформулировала вопрос, надо было спросить, а спала ли Цянь Сяохун с мужчинами, тогда и вопрос, и ответ очевидны.
– Сестренка, если у меня с кем-то будет что-то серьезное, то я его привезу с тобой познакомиться!
Цянь Сяохун приуныла: внезапно ей пришло на ум, что сестра живет счастливо, хотя муж у нее и гуляет, однако они спят вместе, ссорятся, занимаются любовью, вместе трудятся в поле.
– Кудах-тах-тах!
Из гнезда выскочила курица, только снесшая яйцо, и довольно закудахтала. Она выхаживала с важным видом, выпятив грудь, словно рядом никого не было. Солнце откликнулось на ее призыв, оно своими красками напоминало детство, а еще тепло бабушкиных коленей, но сейчас освещало траурный павильон, и у Цянь Сяохун покатились слезы.
– Не плачь, прибереги и слезы, и силы. Вот когда будем выносить, тогда и поплачешь, – произнес бородатый Цзинь Хайшу.
Он приволок большой моток пеньковой веревки, на которой предстояло нести гроб; веревка была очень тяжелая, на руках Цзинь Хайшу вздулись вены, наглядно демонстрируя, каких колоссальных сил это стоило. Тридцатипятилетний Цзинь Хайшу десять лет отслужил в армии, демобилизовался, вернулся в родную деревню и стал ганьбу. У него был авторитет, да еще и недюжинная сила, так что почти все местные девушки его обожали. Тон Цзинь Хайшу был лишен эмоций, однако Цянь Сяохун уловила в его голосе заботу. Слезы резко прекратили течь, словно кто-то закрыл кран. Она взглянула на Цзинь Хайшу, а тот отвел глаза от ее бюста и поспешил поймать ее взгляд. Их взгляды встретились, и Цзинь Хайшу загадочно улыбнулся ей, отчего тоска превратилась в симпатию. Ощущение головокружения перетекло из головы в грудь, а потом описало три круга по потайным уголкам тела, превратившись в теплую жидкость.
– Я с тобой играл, еще когда ты маленькой была, – сообщил Цзинь Хайшу.
Цянь Сяохун промолчала, задумавшись, при каких обстоятельствах это было.
– Поднимал в воздух одной рукой или подкидывал в воздух, а ты смеялась так озорно. А теперь вон какая вымахала!
Произнося слово «вымахала», Цзинь Хайшу снова посмотрел на грудь девушки, как будто говорил именно о ней. Цянь Сяохун разглядывала его руки, но по-прежнему молчала.
– А когда папу похоронят? – спросила она.
– Завтра. Если ждете еще кого-то из родственников, то самое позднее – послезавтра. Сегодня ночью еще бдения у гроба.
– Да, я готова.
– Хорошо.
4
Вышедший из редакции газеты Очкарик сам себе казался резиновым мячом, ритмично подпрыгивая на каждом шагу. Но когда мяч в очередной раз подпрыгнул, то у него на левой ноге развязался шнурок. Очкарик нашел придорожный камень, поставил на него ногу, нагнулся и крепко завязал шнурок. Но не прошел он и десяти шагов, как развязался шнурок на правом ботинке, в этот раз Очкарик наступил на шнурок левой ногой и чуть было не упал. Он снова наклонился, решительным движением затянул узел намертво, в раздражении пнул деревце, росшее на обочине, и энергично зашагал дальше. Газетчики собирались прислать журналиста, чтобы взять интервью у Ли Сыцзян, а потом опубликовать материал в газете, разбавив опросом общественного мнения и рассуждениями о социальном влиянии, чтобы помочь Ли Сыцзян добиться нужного результата.
Журналист пришел, но Ли Сыцзян с большой неохотой согласилась с ним пообщаться. Ей казалось, что она будет трясти своим грязным бельем, ей было стыдно и не хотелось обнародовать свои имя и фамилию. Она долго выкручивалась, и журналист еще раз подчеркнул, что в газете не назовут настоящее имя, зато статья поможет получить компенсацию, и только тогда Ли Сыцзян нехотя стала отвечать на вопросы.
Когда журналист спросил, как она себя чувствовала после операции, девушка горько разрыдалась, словно увидела родного отца, а потом, задыхаясь, проговорила:
– Я хотела умереть, отчаялась настолько, что хотела умереть, если бы не он… Он был со мной каждую минуту, каждую секунду…
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 86
