– Вряд ли я угадаю.
– Да я и не надеялся. – Холмс вернулся к столу и стал вытягивать из-под него коврик, пока не появилось пятнистое тело змеи. Он склонился над ним, держа у глаза увеличительное стекло: – Видите, здесь чешуйки стерлись в пыль, – это вы так невнимательно приласкали змею ногой. Помните?
– Я помню, как мне мешала складка на ковре, только и всего.
– Ваше счастье, что в то время рептилия была уже мертва. Укус азиатской кобры за несколько минут приводит к гибели.
– Вы хотите сказать, что первый человек подкинул мне в кабинет дохлую кобру?
– Да нет же. Когда первый мужчина ее оставил, тварь была жива и готова отучить вас от привычки пинать ковер.
– А потом второй мужчина ее убил.
– Через окно, Уотсон? Я слыхал о заклинателях змей, но сомневаюсь, что даже они способны вызвать смерть на расстоянии. Представляете, как выросло бы количество преступлений, если бы такие ужасные способности добавились к арсеналу убийц!
– Значит, второй мужчина оставил меня на волю судьбы.
– Я так не думаю. Ему как-то удалось обезвредить змею. Хм. На задней части головы рептилии видны отметины зубов.
– Человеческих? – в ужасе спросил я.
Холмс поднялся, завершив осмотр; его тонкие губы были сжаты.
– Нет. – Детектив обошел стол и оглядел его поверхность и пустой стул перед ним. – Ничего не пропало?
– Э-э… нет.
– Похоже, вы не уверены.
– Некоторые… бумаги были перерыты.
– Какие бумаги?
– Всего лишь заметки, которые я делал для себя.
– Истории болезни?
– Скорее… дела, в которых я участвовал.
– Уотсон, вы что-то от меня скрываете. Не стоит, дорогой друг. Ситуация слишком серьезна, может иметь значение любая мелочь.
– Я просто заметил, что некоторые бумаги, которые я оставил на столе, лежат в другом порядке, но это случилось после того, как я вернулся и обнаружил в приемной ожидающую меня пару.
– Они, разумеется, могли перемешать бумаги или убить кобру, хотя я думаю, что это весьма мало вероятно. Как они представились?
– Мужчина назвал себя поверенным Фивероллом Маршвайном. Дама, которую он сопровождал, мисс Баксли, хотела узнать о своем пропавшем поклоннике, исчезнувшем после битвы при Майванде.
– Ага. – Холмс опустился на мой стул. – Так и знал, что всплывет заграничное вероломство.
– Майвандское сражение было ужасным, но сомневаюсь, что можно говорить о вероломстве.
– Вот что свидетельствует о вероломстве. Здесь лежит кобра. – Холмс красноречиво указал увеличительным стеклом на переднюю часть стола. – А те посетители весьма подозрительны.
– Мне показалось, что они внушают доверие.
– Фиверолл Маршвайн? Мой дорогой Уотсон, это псевдоним, и ребенку ясно.
– Почему вы так считаете?
Холмс улыбнулся тонкими губами:
– Вы часто упрекаете меня в обрывочном образовании, но даже я знаю, что Фиверолл Маршвайн был известным разбойником восемнадцатого века.
– Никогда о нем не слышал!
– У каждого из нас своя экспертная область. Моя – преступления. Доверьтесь моему опыту, Уотсон. Так чего хотели эти выдуманные персонажи Маршвайн и Баксли?
– Чтобы я рассказал о пережитом мною в битве при Майванде.
– И вы удовлетворили их любопытство?
– Насколько мог. Мои воспоминания о катастрофе весьма туманны.
– Как и впечатления бедного Фелпса о более свежих событиях. Странно. Его дилемма была связана с договором между странами, а ваша загадка, похоже, происходит из старой войны между странами.
– Здесь вряд ли может быть связь, Холмс.
– Чем менее возможна связь, тем больше ее вероятность. Эта пара посетителей объяснила, зачем им так нужны ваши воспоминания о Майванде?
– Возможно, я оказал там помощь пропавшему жениху леди.
– Девять лет – долгий срок для траура.
– Это верно. Парень почти лишился рассудка и пропал. Некий Джаспер Блоджетт.
Холмс с сомнением поднял бровь:
– Блоджетт. Имя слишком нелепое, чтобы быть настоящим. Возможно, ваши посетители совершенно ни при чем, хотя я не до конца убежден в этом. А вот змея точно при чем.
– Но ведь ничего не случилось, Холмс.
– Но это не значит, что ничего не может случиться. Совсем наоборот. Найдется листок бумаги?.. Ага, здесь под «Анатомией» Грея лежит стопка.
– Вот чистая бумага. – Я подскочил к столу, выхватил свои злополучные записи из-под книги и положил перед Холмсом несколько свежих листов писчей бумаги, а он принялся трясти мою ручку, пока из нее не брызнули чернила.
– Отлично, Уотсон. Вот что я в вас так ценю, дружище: вы готовы ко всему. Благодарите Бога, что вам не пришлось беспокоиться об этой кобре. Подозреваю, что идет большая и опасная игра, но я возьму на себя смелость помешать ей.
Глава двадцать седьмая
Сумка доктора Уотсона
На следующее утро мы все разошлись по делам.
Первыми отбыли Годфри и Квентин: они отправились в Военный архив, чтобы найти записи о военной карьере Джона Х. Уотсона, доктора медицины, Эмерсона Квентина Стенхоупа и некоего Сильвестра Моргана.
– А как же… Гросвенор-сквер? – спросил Квентин перед уходом.
Ирен отвлеклась от надевания шляпки перед зеркалом:
– Предлагаю вам пока там не появляться, Квентин, если только вы не желаете привлечь к обитателям дома более пристальное внимание Тигра.
Квентин кивнул, добавил велюровый цилиндр и трость к своему костюму, который ему достался из богатых запасов Годфри, и вышел, весело подмигнув мне на прощанье. Я снова нарядилась в скрывающую черты вуаль, которая, как выяснилось, служила самой простой и эффективной маскировкой при отсутствии театрального дара.
– Я выгляжу достаточно скромно? – озабоченно поинтересовалась у меня Ирен.
Она не слишком часто заимствовала у меня одежду, и теперь я с изумлением разглядывала подругу в моем платье: эффект был такой, как если бы я столкнулась с искаженным образом меня самой.
– Ты никогда не будешь выглядеть скромно, – сообщила я ей.
– Нет, Нелл, я же актриса. Я могу выглядеть так, как пожелаю.
– Погоди, – произнесла я, приходя к ней на помощь. – Ты слишком изящно завязала ленты на шляпке. Вот. Неровные концы и вывернутая наизнанку петля выглядят более привычно. И шнурки сумочки не перекручены… вот так лучше. Полагаю, ты хочешь быть похожей на дочку приходского священника, которая не обращает серьезного внимания на всякую дребедень?
