1. Некоторые условия
Предложенные в предыдущих главах изменения – это радикальные изменения системы, мысленно перенесенной на 20 лет вперед. Основной вопрос состоит в том, можно ли их осуществить при нынешней структуре власти, демократическими методами и при наличии существующего сегодня общественного мнения и способа мышления. Совершенно очевидно, что, если они недостижимы, они не что иное, как благочестивые пожелания или идеалистические мечты. С другой стороны, должно быть ясно, что речь идет не о статистической вероятности. Как я уже указывал раньше, в вопросах жизни как индивида, так и общества не столь важно, какова вероятность излечения – 51 или 5 %. Жизнь рискованна и непредсказуема, и единственный способ прожить ее – это каждый раз делать усилие, чтобы сберечь ее при каждой представившейся возможности.
Вопрос, следовательно, не в том, есть ли у нас уверенность в возможности достигнуть этих изменений, и даже не в том, насколько они вероятны, а в том, возможны ли они в принципе. Конечно, «то, что случается невероятное, тоже часть вероятности», как говорил Аристотель. Речь идет о «реальной возможности», если воспользоваться гегелевским термином. «Возможный» означает здесь не абстрактную возможность, не логическую возможность, не возможность, основанную на несуществующих предпосылках. Реальная возможность означает, что существуют психологические, экономические, социальные и культурные факторы, которые можно продемонстрировать как основу для возможных изменений, – показать если и не их количество, то по крайней мере, что они существуют. Цель данной главы – обсудить различные факторы, составляющие реальную возможность для осуществления изменений, предложенных в предыдущей главе.
Прежде чем обсуждать эти факторы, я хотел бы отметить некоторые средства, определенно неспособные стать условиями для изменений в желательном направлении. Первое – насильственная революция вроде французской или русской, означающая свержение правительства с помощью силы и захват власти лидерами революции. Такое решение невозможно по ряду причин. Во-превых, для подобной революции нет массовой основы. Даже если бы все радикально настроенные студенты вместе со всеми негритянскими борцами содействовали этому (что, конечно же, невозможно), массовая основа по-прежнему полностью отсутствовала бы, поскольку все вместе они составляют заметное меньшинство американского населения. Если бы маленькая группка отчаянных людей попыталась совершить путч или начать что-то вроде партизанской войны, ее непременно подавили бы. Те, кто мыслит в терминах партизанской войны чернокожего населения против белых в городах, забывают основное прозрение Мао Цзэдуна, что партизаны могут иметь успех, только если работают среди благосклонного к ним населения. Нет надобности подчеркивать, что реальные обстоятельства прямо противоположны этому условию. К тому же в высшей степени сомнительно, что, даже если бы существовали два упомянутых до сих пор фактора, насильственная революция была бы успешной. Столь сложное общество, как в Соединенных Штатах, опирающееся на большую группу квалифицированных менеджеров и управленческую бюрократию, не смогло бы функционировать, пока место тех, кто руководит сейчас промышленной машиной, не заняли бы столь же квалифицированные люди. Ни студенты, ни массы чернокожего населения не в состоянии предложить столько людей подобной квалификации. Итак, «победоносная революция» просто привела бы к слому промышленной машины Соединенных Штатов и к своему собственному поражению без всякого подавления ее силой со стороны государства. Свыше 45 лет назад Веблен уже выразил этот существенный момент в книге «Инженеры и система цен». Он писал: «Ни одно движение в Америке, направленное против законных имущественных прав, не может рассчитывать даже на временный успех, разве только в том случае, когда оно предпринято организацией, способной принять на себя промышленное производство страны в целом и руководить им, начиная с составления более эффективного плана, чем тот, которому следуют в соответствии с законными имущественными правами, а такой организации нет в поле нашего зрения ни сейчас, ни в непосредственном будущем»[119].
