Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 79
Но самым интересным и содержательным, по крайней мере для меня, был разговор о демократии, в особенности о возможности демократии в России.
Я знаю целый ряд людей, которые эту возможность отрицают, исходя из «русской ментальности», — к ним относится, например, Андрон Кончаловский. Когда они обосновывают свой взгляд «ментальностью русского человека», у меня сразу возникает острое желание спросить: ну, а ты, Андрон, вполне прекрасно живешь и жил в демократических обществах (США, Франция, Италия), детей своих ты учишь во французской (демократической) школе, значит ты, отдельно взятый русский, вполне хорошо чувствуешь себя в демократической среде, так почему ты отказываешь другим русским в принципиальной возможности жить точно так же? И, задавая этот вопрос, я мысленно ссылаюсь на милллионы русских, которые эмигрировали и вполне успешно живут в странах, которые мы называем демократическими.
Есть, правда, и те, которые отвергают демократию как таковую, это так называемые монархисты-государственники-патриоты имперского толка; к ним относятся, как мне представляется, Никита Михалков, Александр Проханов и прочее и прочее и прочее. Они не говорят, что демократия невозможна в России, они утверждают, что она для России пагубна.
Кантор, однако, куда как умнее, образованнее и глубже этих господ (за исключением, возможно, Кончаловского), он не отрицает демократию как таковую, хотя утверждает, что мы живем в мире, в которомпроисходит девальвация демократии, что демократия, как и христианство, была внедрена сверху, и это привело к проблемам. И он прав. Но как только возникает вопрос о возможности демократии в России, он находит изящный ответ, который, не являясь отрицанием, на первый взгляд на самом деле таковым является: «Когда внедрят образование и просвещение в народ, тогда поговорим о демократии в России… В тот момент, когда я увижу, что миллионы направлены на образование народа, тогда вернемся к вопросу о возможности демократии в России… У необразованного населения, у населения, у которого образование ликвидировано, демократии по определению быть не может».
Уловили? Он прямо не отрицает возможности демократии в России, но по существу утверждает, что она невозможна. И когда я ставлю вопрос ребром: «Вы не отказываете России в возможности стать демократической страной?» — он отвечает: «Я точно так же не отказываю России в возможности поменять климат».
При этом искусный дебатер Кантор прекрасно понимает, что уровень образования и просвещенности русского народа ничуть не уступает американскому, английскому или швейцарскому, странам, которым он не отказывает в наличии демократии.
При всем моем несогласии с ним удовольствие я получил гигантское. Не часто интервью превращается в настоящее интеллектуальное противостояние.
Кантор о себе высокого мнения, нетерпим, самоуверен и чуть надменен. Мне это не мешает, но, думаю, для многих это неприятно. Я же испытал раздражение только тогда, когда столкнулся с «домашней заготовкой», прозвучавшей на вопрос «Оказавшись перед богом, что скажете ему?». Ответ прозвучал мгновенно, без секунды раздумий (в отличие от всех остальных ответов): «Это вопрос атеиста. С богом я разговариваю ежедневно».
Как я уже сказал, ужин был очень превкусный, но осталось неприятное послевкусие…
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 79
