– Наша договоренность по-прежнему в силе? Прекрасно. Я займусь «Шато» незамедлительно и даже туда перееду, чтобы ускорить работы…
Уинтроп положил трубку.
– Теперь у нас есть крыша над головой. И знаешь где, дорогая Паула? В «Шато дель Мадрид».
«Шато дель Мадрид» явно переживало не лучшие свои времена, но все же не совсем одряхлело. Здание расположилось в ложбине меж гряды пологих холмов и торчало там, как единственный зуб в стариковской челюсти после опустошительной работы дантиста. Ветры различный направлений – из-за гор и с океана – творили что хотели с этим странным сооружением. Оно давало трещины, клонилось, роняло части своей облицовки и балконы, однако исправно функционировало как отель для любящих экзотику туристов и сохраняло свою элегантность, как поиздержавшийся, но не утерявший своего достоинства потомственный дворянин.
Семья Партриджей владела «Мадридом» с незапамятных времен. Вряд ли кто помнил, кому и когда пришла в голову идея купить участок земли и воздвигнуть величественный по масштабу «постоялый двор» в испанском стиле на высотах, господствующих над будущим мегаполисом Лос-Анджелесом.
Адам Партридж на расстоянии в шесть тысяч миль от своей калифорнийской собственности жил и распоряжался потоками сотен миллионов долларов из своей конторы на Манхэттене. «Шато дель Мадрид» в графе его убытков или прибылей могло составить один процент, но он был дельцом и знал, что если волшебная рука Тауэра коснется обветшавшего здания, то один процент возрастет до десяти, плюс еще престиж и возрождение семьи.
Очень долго Тауэр капризничал, не желая браться за переделку бутафорского замка в первоклассный отель, а мелочное упорство дельца не позволяло Партриджу отказываться даже от грошовой прибыли. Они сошлись лбами, как два барана на мосту. И вдруг Тауэр уступил. Партридж был в восторге от хоть и малой, но все же одержанной победы.
Для Паулы, да и для Тауэра также, столь быстрое решение их проблем было подобно молнии, сверкнувшей в ясном небе. Наемный лимузин доставил их к оформленному в стиле позднего барокко входу в «Шато». Роскошные пилястры должны были внушать почтение всем вновь прибывшим к тем ступеням, которые осмелится коснуться их нога. Вероятно, так задумывалось. Соответственно и была организована встреча. Лакей, отправляющий машины на парковку, делал вид, что не понимает английский язык, и изъяснялся только по-испански. В холле не было ни ковровых дорожек, ни суетящихся боев, а пятна копоти на голых каменных стенах означали, что здесь когда-то жарили бычьи туши первые конкистадоры.
– Добро пожаловать в «Шато дель Мадрид», – приветствовал их портье за стойкой, седой как лунь старик в черной, почти траурной униформе. – Мы приготовили для вас, мистер Тауэр, бунгало номер четыре в парке. Там обычно останавливалась Джоан Харлоу. Бассейн совсем рядом.
– Я надеюсь, что с тех времен они уже поменяли простыни, – пробормотал Тауэр. – Насколько я знаю, запах ее духов не выветривается десятилетиями.
– Уинти! – одернула его Паула. Раскованный стиль высказываний Тауэра мог озадачить здешнюю прислугу.
Он тотчас смолк и начал следить за взглядом Паулы, обшаривающим, словно два прожектора, окружающее их пространство.
– Высокие потолки, прямые углы, великолепно размещенные окна. Их нельзя трогать.
– Правильно, минимум переделок! Пусть архитектура сама говорит за себя. А как насчет живописи? Фресок, чтобы закрыть эту фальшивую копоть, напоминающую дешевую харчевню?
Паулу уже переполняли волны вдохновения. Она видела воочию, каким будет этот холл через месяц-другой. Два инструмента – ее и Тауэра – играли в унисон, их раздельные партии сливались и создавали одну чудесную мелодию. Фантазия Паулы бурлила, слова лились потоком, смутные образы, созданные воображением, вырисовывались все ярче.
Он глядел на нее, и чувство вины не покидало его. Как он мог сомневаться в ней? Он, Уинтроп Тауэр, вдруг выступил в роли моралиста, поверив в дешевый адюльтер, в который она якобы впуталась. Не могло того быть. Ее талант не позволил бы ей запачкаться мелкой, грязной интрижкой.
Он понял окончательно, в чем состоит его прямая обязанность – восстановить бережно, по кирпичику, разрушенное трагической ее любовью к Роберту здание уникального характера и уникальной личности по имени Паула Хоуп.
– Я же говорил тебе, что у нас появится шанс вдоволь повеселиться. Скажи, старина Уинти хоть раз тебя обманывал?
Глава 19
Роберт уже в который раз вскипал гневом, как только взгляд его упирался в разворот последнего номера «Интериор Дизайн», выложенного перед ним на письменном столе. Время появления статьи было выбрано настолько точно, что с трудом верилось, что это не простое совпадение. В тот самый день, когда он представляет обновленный «Сансет-отель» газетной братии, собравшейся со всей Америки, ему лихо подставили подножку.
«Шато дель Мадрид» опередил его. Многословная, восторженная статья в самом почитаемом журнале в профессиональных и светских кругах объявляла «Шато дель Мадрид» шедевром дизайнерского искусства. Тауэр и его гениальная юная ученица Паула Хоуп сотворили чудо. Заключительный абзац совсем доконал Роберта. Уинтроп Тауэр отдавал должное Пауле Хоуп: «Мое участие сводилось лишь к тому, что я удерживал Паулу за руку. Если бы я отпустил поводья, «Мадрид», возможно, выглядел бы еще прекраснее». После этой цитаты автор добавил еще несколько фраз, которые напрочь лишили Роберта сна:
«Триумф, которым отмечено возвращение «Шато дель Мадрид» в современную жизнь, сразу же вознес Паулу Хоуп на первое место среди молодых дизайнеров. И это лишь начало ее многообещающей карьеры.
Нам повезло, что мы имеем, с чем можно сравнить новый «Мадрид». В этом месяце завершилась переделка знаменитого «Сансет-отеля», принадлежащего Роберту Хартфорду. Какое же это печальное событие! Создан очередной монумент посредственности. Дизайнеры нигде не отступили от привычных для себя, скучных стандартов. Они сделали из уникального отеля самое ординарное, хотя и дорогое заведение».
Роберт не знал, как это его угораздило так не вовремя созвать эту чертову пресс-конференцию. Несомненно, кое-кто из самых въедливых газетчиков прочел «Интериор Дизайн», и Роберта припрут к стенке, задавая вопросы и выуживая его мнение о статье. Что он мог сказать? Только согласиться. «Мадрид» выглядел как чертоги господа бога в раю, а на обновленный «Сансет-отель» смотреть было так же интересно, как на универсам где-нибудь в Висконсине. Выведают ли журналисты, что Тауэр и Паула были приглашены им в самом начале, но он вышвырнул их вон?
Роберт смотрел на журнальные страницы, но видел не текст, а Паулу. Он постоянно думал о Пауле и о той кошмарной ночи, когда она унизила его изменой. Роберт провел пальцами по лицу и коснулся маленького шрама, который так и не удосужился убрать, обратившись к пластическому хирургу. Шрам помогал ему хранить в себе злобу.
Ему хотелось знать, что произошло между Паулой и Грэхемом тогда в бунгало. Целый год и три месяца Роберт истязал себя вопросами, на которые не надеялся получить ответы. Грэхем был недоступен внешнему миру. Паулу он сам отгородил от себя непробиваемой стеной. Да если б он общался с нею, сказала бы она ему правду?
