Саша достал сигареты и медленно двинулся к метро. И почти у самой «Горьковской» окончательно затоптал все искры вспыхнувшей было надежды. Он вспомнил, что уже в этой, новой, перекроенной жизни один раз встречался с Дрягиным. Бабушкин дом находится как раз на территории сорок третьего отделения. Когда с Оксаной Сергеевной все случилось во второй раз, именно Валерка явился, чтобы проверить, не помогли ли бабуле покинуть сей грешный мир. Профессиональная память немного подвела Валерку. Он действительно видел Сашу Самойлова. Но не на свадьбе Свирченко (разухабистой до такой степени, что после нее Дрягина вполне можно было убедить, что он там пил с Биллом Клинтоном).
Ну, что ж, не вышло. Хотя очень жаль. Валерка мог быть очень полезен в предстоящем деле.
По дороге Саша так задумался, что нечаянно проехал "Гостиный Двор". А, и фиг с ним, решил он, поеду до «Техноложки», давно ведь в общагу собирался заглянуть. Вахтерша при виде Саши привстала со своего места и раскрыла рот, но слушать ее Саша не стал — наверняка какую-нибудь гадость ляпнет. Быстро взбежал на этаж и удивленно остановился. Яркое пятно света лежало в коридоре напротив его двери. Тимофеев, что ли, раззяпил?
Нет. Вовка здесь был ни при чем. Просто Сашина дверь лежала внутри комнаты. В качестве объяснения ровно посередине красовался отпечаток подошвы. Еще через пятнадцать минут соседи сообщили Саше некоторые подробности. В частности, о том, что примерно час назад какие-то мрачные люди искали Самойлова, выбили дверь его комнаты и по пути сломали челюсть Вовке Тимофееву, которого угораздило как раз в этот момент пить чай.
Саша от такой информации моментально потерял ориентацию в пространстве. Потому что с ходу сообразить, кто ж это к нему так трепетно относится, что выбивает двери, он не смог, поэтому в голову полезла полная ерунда о каких-то злобных бандюганах, наточивших зубы на отряд капитана Самойлова и пробравшихся СЮДА из Сашиного ПРИДУМАННОГО мира. Чушь, конечно.
Еще через час, кое-как поставив дверь на место и для верности приколотив сверху две доски, Саша вывалился из общаги. Настроение было резко дрянное. К «Приморской» оно немного улучшилось. Саша в раздумье прошел мимо теток с цветами, но купить почему-то не решился. В дверь звонил минут пять. Потом открыл своим ключом и вошел. Светы не было. Решив, что она просто, наверное, выскочила в мага-.зин, Саша поставил чайник.
И тут зазвонил телефон.
— Саша… — Голос у нее был до жути чужой. — Это я.
— Свет, ты где? — весело спросил Саша, чувствуя, как холодеет у него внутри.
— Я в машине.
Саше показалось, что за спиной начали бесшумно трескаться и обваливаться стены дома. Пришлось даже обернуться и проверить: все стояло на месте.
— Прости, пожалуйста.
Все.
Какое-то запоздалое воспоминание услужливо подсунуло мелькнувший за поворотом серый силуэт. Да, да, я как раз заходил во двор, а машина из него выезжала. Да, да, та самая, название которой я так и не узнал.
Что-то назойливо лезло в ухо, какой-то отвратительный занудный звук. Саша понял, что все еще стоит с телефонной трубкой, из которой раздаются короткие гудки.
Все.
Ах, нет, была еще последняя весточка. Словно белый кружевной платочек, брошенный в грязь из окошка кареты.
Следующим утром, около восьми, раздался еще один телефонный звонок. Ровным, ледяным, мертвым голосом, без приветствия и прощания, Света сказала:
— Я думаю, тебе это пригодится. На месте аварии ребенка Кашиных не нашли.
И вот я снова сижу на кухне у Бляхманов, слушаю пересказ аргентинского сериала в исполнении Юлии Марковны и, как всегда, боюсь, что Лена не донесет до стола чашку чая.
Два раза в неделю Юрий Адольфович ходит в районную музыкальную школу — вести факультативный курс композиции. Ученики ему не нравятся, платят в школе мало. Я видеть не могу тот душераздирающий спектакль, который старательно разыгрывает вся семья около дверей. Все бодры и веселы, желают папочке творческих успехов, непринужденно шутят, весело смеются своим же шуткам. А потом запираются каждый в своей комнате и втихаря пьют корвалол.
Я? Я доживаю оплаченный срок в квартире на улице Беринга, по несколько раз за ночь мне снится звонок в дверь, и тут уж лучше проснуться сразу и убедиться, что за дверью никого нет, потому что, если каждый раз досматривать сон до конца, станешь законченным неврастеником и ни одна медкомиссия не выпустит в рейс.
У нас с Юрием Адольфовичем есть тайна. Мы ни разу не говорили с ним на эту тему, но тайна есть. Мы оба знаем, что доктор Погшавский занимается странными вещами. Мы оба верим, что именно он может нам помочь. Мы ждем, кто же первый заговорит об этом. Я догадываюсь, какая фраза бесконечно крутится в его мозгу. "Проданный товар обмену и возврату не подлежит". Я могу сказать и свою: "Зачат в мире смутном, рожден в горах снежных, живет в жилище убогом".
Глава девятая ИГОРЬ
Сегодня утром Игорь выписывал Анексашина. Прощаясь, доктор Поплавский призвал на помощь все свое воспитание и умудрился скроить на лице некое подобие благожелательной улыбки. И старательно бубнил что-то насчет несовершенства медицины. Не моргнув глазом клеветал на родную науку. Дескать, и метод наш не всесилен, и попадаются случаи, когда необходимо смириться, а идите-ка вы в свою родную районную поликлинику, там вам массаж пропишут, или электрофорез, стимуляции всякие, счастливого пути, выздоравливайте, к нам больше не попадайте, а то я вас собственными руками придушу… Шутка.
Анексашин стоял с дурацким видом человека, которому обещали на трамвайный билет выигрыш — машину, а в последний момент не дали. Сказали, что машин не хватило. Обманули, граждане. А куда пожалуешься? Так и ушел он со своей кривой шеей, словно оборачиваясь на ходу. Не будет больше в отделении непрерывного хохота. А мне — нового чешского унитаза.
За последние две недели доктор Поплавский выглядел постаревшим лет на десять. Дежурная медсестра Юля не смогла скрыть удивления:
— Игорь Валерьевич! Что с вами? Вы заболели?
— Заболел, Юля, заболел, — бросил он на ходу и быстро скрылся в ординаторской. Звуки человеческой речи вызывали в Игоре раздражение. А любой вопрос, заданный лично ему, так и вовсе злобное желание наброситься и, как минимум, покусать.
Так. Давайте закроемся на ключ, сядем за стол и аккуратненько припомним все последние сюр-призы и сюр-подарки. Можно даже взять листочек бумаги и записать. В хронологическом порядке.
Итак, номер один. Бляхман. Нет, пожалуй, Бляхмана поставим номером вторым. А номером первым у нас пойдет господин Штепсель-Тарапунька. Надо признаться, что теперь, с учетом профессии гостя, его псевдоним вызывал самые неприятные ассоциации. Ну, что-то типа: воткнем в сеть — живо заговоришь. Тьфу, тьфу, тьфу через левое плечо, не дай Бог с ним на этой почве столкнуться! Итак, что мы имеем про Штепселя? Или, как это говорят у них: «на» Штепселя. А то, что мы ничего не имеем, а вот они хотят нас иметь. А мы не согласны. О чем и уведомили соответствующего господина. Мимоходом мы, правда, дали ему поиграть в наши погремушки, но ему, похоже, не понравилось. И он ушел. И больше не придет. Ха-ха. Мне кажется, в наше время даже девочки-первоклассницы уже не настолько наивны, чтобы поверить в такое. Значит, так и запишем. Штепсель. Проблема номер раз. Поставь три восклицательных знака.
