— Это так, и все-таки не верится.
Рикка легонько дотронулась до его лица.
— Должно быть, мы неправильно думаем о чудесах. Мы считаем, что они должны случаться чрезвычайно редко, а на самом деле чудеса такое же обычное дело, как букет полевых цветов, собранных воином… или женщина, у которой рождается малыш.
Дракон сел и еще крепче прижал Рикку к себе. Он несколько раз сглотнул комок в горле, но ничего не сказал.
Наверное, они оставались бы в этой позе еще долго, но тут их уединение оказалось нарушенным. На подоконник открытого окна опустился ворон, потоптался и улетел в сторону багряного заката.
Всадники появились спустя час после того, как стемнело. Их было всего двенадцать человек. Они остановились перед охотничьим домиком, а Огдел подъехал прямо к входной двери и постучал в нее рукоятью меча.
— Выходи, норвежское отродье! Тебя ожидает твоя горячо любимая Валгалла! — Должно быть, это показалось ему перлом остроумия, поскольку он залился громким смехом.
— Заткнись! — приказал сыну Вулскрофт. — Хаконсон! Выходи и умри с мечом в руке. Иначе, клянусь, погибнешь с позором.
Дракон метнул суровый взгляд на Рикку. Выждав некоторое время, он крикнул:
— Если я должен умереть, Вулскрофт, я должен знать за что.
— Выходи! Поговорим.
— Не выходи! — горячо зашептала Рикка. — Это ловушка. Муж посмотрел на нее с изумлением.
— Разумеется, это ловушка, дорогая. Их двенадцать человек. Они считают, что почти поймали нас.
— Они могут убить тебя раньше, чем кто-либо придет на помощь.
Дракон покачал головой:
— Я не собираюсь подставляться. Но я хочу заставить Вулскрофта кое-что сказать. Это единственный способ. — Он направился к двери, обернулся и добавил: — Ни в коем случае не высовывайся. Понятно?
Рикка послушно кивнула. Дракон снова обернулся:
— Ты обещаешь не высовываться до того момента, пока я не скажу тебе?
Сердито сверкнув очами, она, тем не менее, снова кивнула.
Похоже, ее муж научился осторожности, что, в общем, не так уж плохо.
Дракон вынул из ножен свой маврский меч, открыл дверь, шагнул наружу и тут же плотно закрыл ее за собой. Поляну перед домиком освещали факелы, которые держали всадники. Увидев грозного воина, Огден поспешил отступить поближе к отцу. Вулскрофт находился в центре.
— Итак, — насмешливо спросил он, — могучий викинг хочет узнать, почему ему придется умереть.
— Стоило ли так утруждать себя и приезжать сюда, если ты не считаешь меня хорошим зятем.
— Удивительно, как высоко себя ценит это норвежское дерьмо!
— В таком случае, в чем причина?
— В чем причина? — переспросил Вулскрофт. Он подался вперед и вперил взгляд в Дракона. В уголках его рта блеснула слюна. — Это месть, болван! Много лет назад я пострадал от рук норвежцев и поклялся, что отплачу за это. Ах, видите ли, Альфред хочет установить мир! Избави Бог нас от фантазий этого слабоумного мужлана!
— Каким образом, убив меня, вы остановите Альфреда?
— Это разрушит любезный ему союз. Люди поймут, что разговоры о мире — это сущий идиотизм. Они поднимутся против него, и его правлению придет конец.
Дракон кивнул.
— Должен признать, что в этом есть определенный смысл. Только плохо, что ты не разрушил этот союз раньше.
— Вовсе не потому, что не хотел этого! Черт бы побрал эту бабу… — Вулскрофт передернул плечами.
— Ты имеешь в виду леди Дору, — сказал Дракон. — Но ты ведь не можешь сказать, что она не пыталась. В конце концов, именно она украла письмо Вулфа к Хоуку, в котором в первую очередь предлагалось заключить союз, и шла речь о его браке с леди Кимброй. Она встречалась с тобой, чтобы предупредить о возможных последствиях?
— Мы с ее мужем были хорошо знакомы и во многом имели общие взгляды. Она это понимала.
— И ты заставил ее сфабриковать ответ от имени Хоука, что провоцировало войну. А позже она должна была убить Кристу и обвинить датчан?
— Даже у глупой женщины иногда рождается умная мысль. Но все остальное принадлежит мне.
Вулскрофт приподнялся в седле, горя нетерпением, скорее со всем покончить, и поднял руку, отдавая приказ своим людям.
Не слишком справедливый бой, подумал Дракон. Один пеший против одиннадцати всадников. Нет, по-видимому, против десяти, поскольку Огден, похоже, намерен от боя устраниться. Вероятно, он слишком хорошо помнил то, что произошло на дороге, ведущей в Эссекс.
Всадники приблизились к Дракону. Однако он почувствовал, что ими овладевает паника, и подумал, что это может дать ему хороший шанс.
В это мгновение лесную тишину нарушил шум, похожий на завывание ветра и дробь барабанов. Шум нарастал, становился все громче и невыносимее, и люди в ужасе закричали.
Вороны закрыли все небо. Они взлетали с близлежащих деревьев и нападали на всадников, целясь своими клювами им в глаза. А в это время со стороны ближайшей поляны к домику устремилась группа низеньких плотных людей в немыслимых нарядах, с длинными бородами. Они хватали лошадей за поводья, что-то шептали животным, те взвивались на дыбы и сбрасывали всадников на землю. Птицы опустились еще ниже, продолжая атаковать людей. Дракон увидел, как низкорослые люди отпустили лошадей и стали уходить. Один из них, который показался Дракону знакомым, хитро улыбнулся и помахал рукой.
Друзья на высокогорье… и в низине.
Все кончилось очень быстро. Вулф, Хоук и их воины выскочили из засады, окружили и обезоружили Вулскрофта и его воинов. Вулскрофт пытался хорохориться.
— Убьешь меня — значит, уничтожишь любезный твоему сердцу союз! — выкрикнул он.
Сунув в ножны меч, который ему так и не понадобился — поистине мир — чудесное дело! — Дракон шагнул к Вулскрофту.
— Убивать тебя? Упаси бог, мы не собираемся этого делать. Мы будем обращаться с тобой очень любезно. Тебя повезут на суд к королю.
Вулскрофт побледнел, хотя и после этого продолжал изрыгать угрозы: — У тебя нет никаких доказательств! Нет ничего против меня, кроме твоих слов!
— Есть наши свидетельства, — со спокойной уверенностью заявил отец Томас, появляясь на поляне. А рядом с ним стоял человек, в котором Дракон узнал священника из дома Хоука.
— Мы оба, — сказал отец Томас, — под присягой расскажем то, что слышали здесь в эту ночь. Ты сам осудил себя, Вулскрофт, и Англия это узнает.
После этого много еще чего было сказано, особенно Вулскрофтом, который ругался, сыпал угрозами, пока его связывали и сажали в повозку. С этого начался его путь к тому месту, где должен был состояться справедливый суд. Но это уже не имело значения. Все уже было позади.
