– Да, знаю. Это значит, я не смогу вернуться – во всяком случае, пока ты не придумаешь, как это сделать. Но, папа, однажды я уже теряла его. Я не могу потерять его снова. Я люблю его! И… и он меня любит!
У нас с Венделлом навернулись слезы.
– Поскольку я на двадцать лет лишил тебя отцовской заботы, я не ожидаю, что ты будешь подчиняться отеческим пожеланиям. Да и когда я находился рядом, меня было трудно назвать хорошим отцом… а уж хорошим мужем и подавно. Я это к тому… неудивительно, что твоя мать покончила с собой… разве я тебе не говорил? Многое случилось, пока ты жила в Мэне, – но сейчас не до того! Ты должна пойти, куда велит твое сердце, милая. А моя любовь всегда будет следовать за тобой.
– И я! – взревел Рузвельт. – Я тоже всегда буду следовать за тобой.
И он затопал по проходу.
– Тедди, нет! Вам нельзя идти. У вас впереди карьера политика. Вы должны остаться. Вы нужны стране.
– Но, дорогая мисс Смит, моя душа жаждет приключений, а не политики! Кроме того, кто-то же должен присматривать за вами и этим молодым полицейским начальником. Ведь, как я погляжу, будущее очень похоже на весьма опасные джунгли.
Он приложил ко рту ладонь и наклонился к Лизе:
– И, кстати, вы заметили, что Калеб отличается некоторой несдержанностью?
– Ох, Тедди, – сказала Лиза и обняла своего друга, похожего на большого плюшевого медведя.
– Я тоже иду! – завопил человек в цилиндре, с тростью и большой сумкой в руках. – Эге-гей! – крикнул он, пробежал по проходу между креслами и скакнул прямо в бурлящее свечение.
– Кто это, черт побери? – спросил Венделл.
– Это его клон! – ответил Кампион, указывая на вашего покорного слугу.
Все воззрились на меня.
– Мне кажется… Пострадали только мягкие ткани. Трудно ожидать такое от «Магнума» калибра.44, но ведь стрелок был изрядно навеселе.
– Зашибись! – рявкнул Рузвельт. – Тем больше причин, чтобы я сопровождал мисс Смит в грядущее. В конце концов, мы – команда, и у нас есть новая миссия: теперь мы обязаны выследить Крушителя в двадцать первом веке! Я только искренне надеюсь, что там найдется подходящая замена «Дельмоникос».
– Найдется, – сказал я. – Она называется «Эпплбиз».
– Всем адью! – гаркнул Т.Р. – И помните: мы сейчас стоим лицом к лицу с нашей судьбой, и мы должны встретить ее с непоколебимой решительностью!
После этих слов он в последний раз испустил свое коронное йо-хо, ступил в сияющий провал и сгинул.
– Ух ты, а эта последняя сентенция и впрямь разумна, – сказала Элизабет, зажимая нос.
Затем она отсалютовала Бойлерплейту, на чьи круглые металлические глаза, не побоюсь сказать, навернулись капельки масла. Бойлер-плейт промокнул их салфеткой.
Лиза кивнула и улыбнулась Венделлу, он помахал ей в ответ.
Потом Лиза обвила руками профессора Кампиона, приподнялась на цыпочки и сжала его в объятиях – возможно, в последний раз.
Она двинулась к порталу – но на полпути остановилась, оглянулась и подошла ко мне.
– Прощайте, «покорный слуга» Эллиот. Я не уверена, что когда-нибудь пойму вас по-настоящему, но я недурно разбираюсь в людях и вижу, что у вас хорошее сердце.
– Да уж. Я, правда, не проверял его последнее время, но думаю, оно в порядке; вот простата беспокоит меня больше… да еще печеночные пятна.
Я протянул ей руку, однако она не обратила на нее внимания и нежно поцеловала меня в щеку.
Мы улыбнулись друг другу, и у меня выпала передняя коронка.
Затем она шагнула в портал и скрылась в грядущем.
– Потому что мне нужна была более просторная студия звукозаписи!
* * *
В новой стране поднимется град,
Губитель возникнет из тьмы невпопад,
Свой первый роман накропает дурак,
И мненья сойдутся, что вышло ништяк.
Нострадамус, Шестой катрен.
Некоторые полагают, что под градом Нострадамус подразумевал Нью-Йорк, а под Губителем – Крушителя. Однако никто не знает, какого слабоумного сочинителя он имел в виду.
Глава 20
В которой, увы, большой пожар поглощает великий город и начинает свой долгий путь на запад до… Чикаго
– Пожар! Пожар! – кричал билетер. – Весь город полыхает!
И словно в подтверждение его слов, планетарий заполнился клубами дыма.
– Поторопитесь, мы должны убираться отсюда! – скомандовал Кампион.
– Венделл, что ты делаешь? Нам надо сматываться! – крикнул я.
Венделл сосредоточенно натягивал на себя маску Рузвельта.
– Если уж мне придется отправиться на жительство в то дерьмовое время, я хочу жить там белым человеком. И ходить в по-настоящему хорошие рестораны!
Я не винил его. Мы вчетвером кинулись прочь из музея.
Воздух снаружи был мутным и маслянистым. Мы посмотрели на юг, в сторону Западной улицы Центрального парка и ошеломленно замерли с отвисшими челюстями. Большая часть Нью-Йорка, включая Музей естественной истории, действительно была объята пламенем.
– Ух ты! Ну все, пропала архитектура, – сказал я. – Всей этой красотище – хана!
– И моей машине времени.
Некоторое время мы созерцали это ужасающее зрелище.
– Чем теперь займетесь, профессор? – спросил я.
– Думаю отправиться назад в сумасшедший дом Бельвю, если он еще цел, и продолжить работу.
– В Бельвю? Зачем вам возвращаться в эту дыру?
– Там не так уж дурно. У меня есть собственная комната, горячая овсянка, и это всего за два пенса – цена для Нью-Йорка просто неслыханная.
– Что? Вы платите за свое заточение?
– Разумеется. Тут все стоит денег, вы же знаете. Я даже надеюсь выкупить эту жилплощадь, когда наш дом станет кооперативом.
– М-м-да, наверное, это было бы неплохим вложением средств на будущее.
– Удачи вам, юноша. К нынешним временам приспосабливаешься не сразу, но вы справитесь, как сумел это сделать я. Держитесь только подальше от холодных закусок «Дельмоникос», и все будет прекрасно.
Кампион вскарабкался на плечи к Бойлер-плейту.
– Прощайте, Венделл, или, лучше сказать, господин Рузвельт!
Венделлу явно понравилось такое обращение. Он выпятил грудь и проорал:
– Вот это круто! Зашибись! За-ши-бии-сь!
– Давай через парк, Бойлерплейт, – распорядился Кампион. – Мне кажется, так короче.
