— Сдается мне, он счастлив, — сказал я. — А в эти выходные так и вовсе откроет глаза, встретится с вами взглядом и скажет: «Дорогая, давай-ка сбежим в Бразилию, начнем все сначала». Но даже если и не скажет, даже если умрет, надеюсь, вы отыщете в себе силы присесть возле его могилы и засмеяться от всей души — за него и за себя.
— В этом нет ничего смешного, — сказала женщина.
— Во всем есть забавная сторона. Так зачем отказываться от смеха?
— Затем, что так получается само собой, — мрачно ответила она и принялась заворачивать мои покупки.
— А вы задушите мужа, — посоветовала душа, ненадолго показавшись над плечом женщины и тут же испарившись.
— Слышали? — спросил я женщину, хотя по ней было видно, что она ничего не слышала.
— Нет, — она подняла голову и посмотрела на меня, — а что такое?
— Да вот, моя душа сказала: «А вы все же любите мужа».
— Вы прям как Элмер. Он обожал Хеллоуин.
— Это моя душа как Элмер. А я скорее как вы. Разве что ничего не жду. И знаете, почему? Потому что время летит как стрела, а…
— Знаю-знаю, — отмахнулась женщина, — а стрелки идут… да вон хоть в тир, черт возьми!
Женщина вручила мне пакет с покупками.
— Ну, веселого Хеллоуина вам и вашей душе, — пожелала она.
Как бы мне хотелось при этом увидеть на ее лице улыбку…
Никуда больше не заходя, я вернулся к шиномонтажной. «Кадиллак» уже ждал меня, сияя на солнце хромированным покрытием. Я положил пакет с приколами на пол под пассажирским сиденьем, только подушку-пердушку вынул и заботливо поместил на сиденье. Если душа снова объявится — присоединится к путешествию — я хотел узнать, весит ли она хоть сколько-нибудь. Вполне возможно, подушка станет первой ловушкой-пердушкой для физического обнаружения присутствия души. Я хоть и сумасшедший, но люблю ставить опыты в реальных условиях.
Заплатив за смену колеса и регулировку, я для пробы покружил несколько кварталов — убедиться, что ничего не отвалится. Сработано оказалось на славу. Я вырулил к 80-му шоссе; по дороге заскочил на «динозавровую» бензоколонку, после — затарился парочкой упаковок пива, пополнив запасы. Часы на приборной доске показывали двадцать минут десятого. Я хлебнул амфетаминовой смеси, чтобы гнать дальше, и через несколько минут уже мчался, вспарывая воздух, по шоссе в сторону Калифорнии.
Пораскинув быстрее заскрипевшими под воздействием бензедрина мозгами, я рассчитал, что моя тачка увидит Тихий океан через двадцать часов или тысячу двести минут. На заднем сиденье лежало сотни две пластинок, записанных с обеих сторон: по три минуты на каждую, по шесть на один винил… вот это да! Стук-постук небесных колес: тысяча двести минут музыки — если переслушать все диски. А именно это я и намеревался сделать. Мне показалось, что нервишки начали пошаливать — слишком много наркоты и слишком мало сна — а музыка успокаивает сидящего в нас зверя. Я отложил пластинки с Боппером, Бадди Холли и Ричи Валенсом — неплохо будет оставить их на финишный рывок бешеной гонки к морю.
Я перебирал пластинки и одновременно поглядывал на дорогу; мне хватило десяти минут, чтобы разобраться с песнями. Аудиосистема Джошуа за один раз принимала стопку из десяти пластинок — значит, оставалось только переворачивать их через полчаса, каждый час меняя на новую порцию. Первая песня — «Now Or Never» Элвиса — показалась мне очень даже уместной. Сейчас или никогда. Я откинулся на спинку сиденья; машина мчалась под приглушенное мурлыканье исполнителя.
Удивительно, но чем дальше от Гранд-Айленда и через Норт-Плэтт к границе штата Небраска, тем ровнее становилась дорога. Даже рулить не приходилось — ставишь буги-вуги и держишься между полос. Скукотища, конечно; думаю, поэтому мне и пришла в голову идея швырять из окна уже прослушанные пластинки. К тому времени их накопилось штук двадцать; я решил запускать по одной после каждого проигранного с обеих сторон винила. Так что каждые шесть минут я активно упражнялся в метании диска. Ну а между делом потягивал пиво, слушал оглушительную музыку, высматривал подходящие мишени, но, прежде всего, подбирал каждой песне достойный антураж. К примеру, когда звучала «Iʼm Sorry» Бренды Ли, я перестроился в крайнюю правую полосу — пусть остальные водилы хоть удавятся! Во время композиции «Bird Dog» от братьев Эверли плавно выехал на кукурузное поле — поохотиться на фазанов. «Тееn Angel» поставил, когда шоссе побежало вдоль железнодорожных путей — хотел приземлиться на шпалы, да только дал маху и загремел в канаву с сорняками. Пластинок было много; я отложил несколько для более подходящих мест: «Mr Custer» для Вайоминга, a «Save the Last Dance for Me» Дрифтеров явно намекала на полночный флирт.
Те же песни, которые не вызывали во мне никаких ассоциаций, становились основным оружием в войне против какого бы то ни было контроля; я их радостно запускал в рекламные щиты и дорожные знаки, особенно ограничители скорости. Чтобы на скорости девяносто пять миль в час запустить пластинку и попасть по цели, надо порядком изловчиться, так что чаще я безбожно мазал. Но зато уж когда попадал, радовался как ребенок. Чуть не визжал от восторга, когда пробил рекламный щит Банка Америки пластинкой с «The Duke of Earl». Что же до музыкального вопроса «Who Put the Bomp in the Bomp-Da-Bomp»,[38]то ответа я не знаю, зато точно скажу, что пластинка сделала настоящий «бум», врезавшись в знак, ограничивавший скорость до шестидесяти пяти миль в час, — она согнула эту хреновину напополам, чему я от души порадовался. Такое исключительно точное попадание я отметил — нажал на гудок и на подушку-пердушку; в тот момент я походил на семилетнего пацана с рогаткой, очутившегося посреди стекольной фабрики. Да что там говорить, даже промахи вызывали во мне бурю восторга: диски изящно проплывали над полями и опускались маленькими космическими аппаратами с Плутона.
Я до того развеселился, что и душа не смогла остаться в стороне. Я чуть было не попал в рекламу закусочной «Бургер-Хат», запустив в нее «Theme from a Summer Place», когда душа снова появилась на пассажирском сиденье.
— Ага! — воскликнул я. — Так, значит, ты не настоящая — подушка-то не пернула.
Душа не обратила на меня внимания, так была взволнована:
— Огонь! — вопила она. — Так их, расстреляй!.. пулеметами!.. кассетными бомбами!.. Продырявь ублюдков! Покончи с этими занудами, вечно тянущими одну ноту!
И растворилась.
Мне не больно-то хотелось, но оставалось еще несколько пластинок; я взял сразу пять штук, дождался большого зеленого знака с надписью «ШАЙЕНН 37» и, не доезжая сотни ярдов, прицелился и швырнул винилы по наклонной из пассажирского окна. Но что-то пошло не так — может, не рассчитал вес, бросок, аэродинамику — потому что одна пластинка клюнула носом, а остальные четыре завибрировали и рухнули, не долетев до цели. Я списал все на неудачный совет и велел душе прекратить свои штучки. Возражений я не услышал.
