— Ну, мое участие в этом было не так уж значительно. Но чем же она ужасна?
— Всем, — заявила Кримхилд. — Она ведет себя так, будто уже стала королевой Вормса, да и вообще — всего мира. Всеми тут командует, а если кто ее не слушает — тут же бежит к Гунтеру жаловаться или отправляет своих жутких прислужниц наказать виновного. Одного конюха даже забила насмерть.
— Не может быть! — вырвалось у Хагена.
Кримхилд поджала губы:
— Тогда иди и спроси у Гунтера, если не веришь. Бедный парнишка плохо оседлал лошадь, и Брунгильда едва не свалилась с нее. Гунтер приказал его выпороть, но Брунгильде этого было мало. На следующее утро его нашли в конюшне с проломленным черепом.
— В это… трудно поверить, — ошарашенно произнес Хаген, — Брунгильда…
— Она злая, властная и хитрая, — взволнованно перебила его Кримхилд. — Все в Вормсе ее боятся, даже Гунтер.
А как только она станет королевой, будет еще хуже. Но дело не только в этом!
Хаген пристально взглянул на нее.
Девушка отвела взгляд, затем упрямо тряхнула головой — белокурые локоны разлетелись в разные стороны.
— Я… я ненавижу ее, Хаген. Она строит глазки Зигфриду.
— И это все?
Кримхилд возмущенно фыркнула:
— Все! Будто этого недостаточно! Через три дня состоится свадьба, наша с Зигфридом и ее с моим братом. Но ты увидишь ее раньше, сегодня за ужином. Как она таращится на Зигфрида! А Гунтер делает вид, что ничего не замечает, — Она в ярости сжала кулачки, — Я очень рада, что сразу после свадьбы мы покидаем Вормс.
— Вы… хотите уехать? — растерялся Хаген. Мысль о том, что Кримхилд после свадьбы покинет город, до сих пор не приходила ему в голову.
Кримхилд кивнула:
— Мы отправимся в Ксантен. Родители Зигфрида пригласили нас провести лето в их замке. А потом мы поедем в крепость Зигфрида, в страну нибелунгов, — Она улыбнулась, заметив, как нахмурился Хаген, — О, я забыла, ты ведь не веришь, что она существует.
— Это верно.
— Но ведь Зигфрид не станет собираться в место, которого не существует вообще, как ты думаешь?
— Пойдем вниз будить Гунтера, — уклонился он от ответа.
Глава 12
Встреча с Гунтером и остальными оставила у Хагена горький привкус в душе. Быть может, из-за усталости он не мог разделить всеобщий чрезмерный восторг и ответить на все вопросы, с которыми на него набросились. Его не покидало чувство, что Гунтер и его братья, как, впрочем, и почти все их приближенные, вином и бурным весельем пытались заглушить свои неразрешимые проблемы. Так что он был рад, когда наконец остался один. Хаген пытался заснуть, но сон не шел к нему. Он лежал на кровати, не смыкая глаз, стараясь отогнать мысли и картины, одолевавшие его.
Кримхилд…
Он тихо шептал в темноте ее имя: Кримхилд, Кримхилд. Может, это была его судьба, его тайна, всю жизнь скрывавшаяся в самой глубине души?
Может, это и было причиной всему?
Мысль об этом словно громом поразила его. Если так, значит, ненависть к Зигфриду была не чем иным, как ревностью. В глубине души он давно это сознавал. Он чувствовал, что Зигфрид из Ксантена представлял собой опасность не только для Гунтера и Вормса. Он сам, Хаген из Тронье, человек, сделанный из стали, беспощадный легендарный воин, в глубине души страшился Зигфрида — он, о котором говорили, что слово «чувства» ему незнакомо.
Неужели он ревновал?
Он не мог найти ответа, да, скорее всего, и не хотел, так как знал, что лишится рассудка, отыскав его.
Уже давно наступило утро, когда он наконец поднялся с кровати и вышел из своих покоев, собираясь отправиться в город. Ноги и спина гудели, напоминая о восьмидневной скачке. Но в эти минуты он почти приветствовал боль — врага, которого он мог обнаружить и победить.
На улицах Вормса царила сутолока. Город заметно вырос с тех пор, как он был здесь в последний раз: там, где год назад громоздилась куча камней, теперь возвышался деревянный домик; пестрая вывеска при входе поясняла, что это постоялый двор. Без сомнения, он был построен специально к свадьбе, и Гунтеру пришлось выложить немало денег. С площади доносились удары молотков — там сооружали трибуны для гостей. Улыбнувшись, Хаген пошел дальше, к собору. Он остановился у края площади — на ступеньках перед открытыми воротами храма стояло множество священнослужителей и духовных лиц, а ни с кем из них Хагену сталкиваться не хотелось. Гизелер поведал ему, что Гунтер специально пригласил епископа — его имени Тронье не запомнил, — чтобы совершить двойной обряд венчания.
Солнечный зайчик на миг ослепил его, и он посмотрел в ту сторону. В пестрой толпе блеснул золотой шлем, затем Хаген увидел и вторую воительницу в сверкающих латах, а между ними — Брунгильду, разодетую в роскошные, сверкающие драгоценностями шелка. Он решил уйти — видеть Брунгильду, так же как и Зигфрида, желания не было. Но любопытство все же победило, и Хаген остался.
Валькирия и ее спутницы стояли на нижней ступени лестницы храма, и, хотя Тронье находился довольно далеко, по выражению лица Брунгильды было видно, что она с кем-то оживленно спорит. Хаген вспомнил слова Кримхилд. Немного помедлив, он решительно шагнул вперед, расталкивая толпу. Подойдя ближе, он увидел, с кем затеяла ссору валькирия, — это была Кримхилд; чуть поодаль стояли ее мать и две испуганные прислужницы. Хаген подошел к женщинам.
Глаза Брунгильды полыхнули гневом. Небрежно поклонившись валькирии, Хаген пристально взглянул на Кримхилд и Уту. Девушка умолкла, стоило ему появиться из толпы.
— Что случилось? — спокойно спросил Хаген.
— Она меня оскорбила! — Голос Кримхилд дрожал от негодования, — Она…
— Оскорбила? — удивился Хаген, — Не могу в это поверить!
— Но это так! — Кримхилд была сейчас похожа на маленькую обиженную девочку, — Она хочет войти в церковь прежде меня!
Хаген вопросительно взглянул на Брунгильду:
— И это… все? — В нем начала закипать ярость, — И на глазах у всех вы ссоритесь из-за такой мелочи?
На самом деле это вовсе не было мелочью. Он не сомневался в том, что Кримхилд сама спровоцировала ссору, и именно здесь, где любой мог стать ее свидетелем. И теперь он начал понимать, с какой целью.
— Кто она такая? — Кримхилд кипела от негодования, — Почему это я должна следовать за ней, будто ее служанка?
Брунгильда все еще молчала, но в глазах ее горел зловещий огонек. Она была раздражена не меньше Кримхилд, только умела держать себя в руках. Но в отличие от юной принцессы появление Хагена огорчило валькирию: она знала — он ей не союзник.
Хаген перевел взгляд на Уту, но лицо королевы-матери словно окаменело. Он опять повернулся к Брунгильде:
— Это правда?
