— А, домой, значит… Я-то думал, он хочет Капище взорвать.
Вот тут их проняло по-настоящему — я увидел на лицах Яни и Арка полное непонимание.
— Капище тут при чем? — осторожно поинтересовался Агати.
Вислоухий всхрапнул и вдруг с размаху саданул себя ладонью по щеке, будто прихлопывал комара. Покосившись на него, я ответил:
— Так фиала ж в Капище. Мне это одна аскетка успела сказать, перед тем как умерла. Вы вообще знаете ту историю? Аскетка работала на покойного Ван Берг Дерена и по его приказу перехватила фиалу до того, как она попала к Протектору с Неклоном. Аскетку ранили и преследовали, она убегала и через подземелья пробралась в Большой Дом, но по дороге успела спрятать фиалу в Капище. А почему, думаете, там сейчас весь этот шум? Гномы с Пеном Галатом насели, Капище закрыто. Потому что о фиале ведь еще кое-кто знает, хотя и немногие. И ремонт, что там орки затеяли, это только прикрытие. На самом деле там фиалу ищут… Хорошо, братишки, меня фиала не особенно волнует. Когда у вас Плазмоди собирается икру забирать?
— Попозже только, сегодня.
— Значит, еще успеем. Я пришел за долгом, как вы поняли. У вас денег нет, так расплатитесь икрой. Мне тут немного достали, но я почти всю уже использовал, а мне еще нужно. Икра ведь у вас связанная? Особо много не надо, не волнуйтесь. Хватит одной жмени, Плазмоди ничего и не заметит.
— Не сиди сиднем, — вставил Вислоухий. — А лежи лежнем.
— Зачем тебе икра? — удивился Агати.
— Ты лучше подумай, для чего ее на самом-то деле собирается Плазмоди использовать, — произнес я, засовывая пергамент в карман. — А у меня свои планы.
Нападение и защита
1
Не надо было идти сюда, времени оставалось все меньше, но я не мог совладать с желанием в последний раз взглянуть на это место. Часа два назад мы с Грецки прокрались вдоль набережной к заброшенному складу. Проникнуть туда незамеченными оказалось довольно просто. Портовый район, да и весь город, опустели, лишь редкие прохожие попадались на улицах. Все чувствовали приближение каких-то бурных и опасных событий. На складе Грецки вытащили из тайника мешок и оделили меня двумя жменями икры в обмен на пергамент. Видно было, как жалко им расставаться даже с такой незначительной частью, но они спешили — как я понял, скоро сюда должен заявиться Плазмоди Песчаный.
Дым стал виден, лишь когда я уже подошел к холму — пылало не все поместье, а лишь мезонин на крыше, да и горел он как-то вяло, скорее всего, уже догорал. Видно было, что огонь не перекинется на всю постройку, а вскоре погаснет.
Зато изогнутое дерево, росшее на склоне перед оградой, полыхало странным пламенем — бледным, как те шары, что висели на его ветвях в тайном пространстве лепреконов.
От дерева к дому тянулась широкая полоса выжженной травы, в копейной ограде зиял пролом. Слева от пролома на наконечники насажено несколько тел. Приглядевшись к ним, я не увидел ни одного защитника — все это были воры, штурмовавшие поместье.
Я пролез через пролом и быстро пошел по саду, то и дело натыкаясь на трупы.
Домик охраны перед входом тоже догорал, внутри сквозь обширные прорехи в стенах виднелось несколько обугленных тел. Большие двери, через которые прошлой ночью я убегал из дома, распахнуты. Тишина окутывала поместье, я шагнул внутрь, пытаясь отделаться от мысли, что трупы в саду и на копейной ограде наблюдают за мной мертвыми глазами.
Возле осколков вазы, которую я тогда ненароком разбил, лежало отрубленное запястье. Сделав несколько шагов, я остановился перед широкой мраморной лестницей. Сдернутый с нее ковер бесформенной грудой лежал на полу первого этажа, мраморные ступени покрывали темные разводы. Стараясь не ступать на них, я медленно пошел вверх.
Сквозь пролом в потолке второго этажа доносилось потрескивание догорающего на крыше мезонина. Только этот звук и нарушал тишину. У дверей спальни лежал разрезанный от шеи до живота труп одного из парней Пена Галата. Я перешагнул через него, затем еще через несколько тел и остановился посреди спальни. Здесь стоял резкий, ядовитый запах, от которого начали слезиться глаза. Дыша ртом, я огляделся.
Перед глазами вдруг возник наполненный трупами зал в Башне гномов, лярва Ланчи с пробитым глазом, торчащая изо рта карлика Ата стрела, эплеец Вага с подрубленными ногами… Я зажмурился, потряс головой, отгоняя непрошеное воспоминание, и широко раскрыл глаза.
Сломанный балдахин кровати лежал на полу. Гоблин Грам сидел, широко расставив ноги, обхватив руками массивное бюро из темно-синего, с черными прожилками камня. На крышке бюро лежали листы пергамента и несколько перьев, а рядом покоилась отрубленная голова Грама — будто большая чернильница диковинной формы. Рот широко раскрыт, как и глаза, почти вылезшие из орбит. Я сделал еще шаг и увидел что-то мокро-блестящее, бесформенное… растоптанного гнома Пиндоса.
В стене позади кровати был пролом, за которым открывался тайник отца. Бюро перевернуто, все ящики выворочены и сломаны, содержимое их разбросано по полу. Запах стал невыносимым, слезы потекли из глаз, в горле запершило.
На кровати, лицом вверх, раскинув руки, лежал Даб.
От ударов, которые ему нанесли противники, большинство усеивающих кожу Даба бородавок лопнуло, взорвавшись, как переполненные гноем нарывы, выплеснув наружу лиловую жижу. Она пропитала прорванную во многих местах одежду Даба, одеяла и подушки. Изо лба лилового бородавочника торчал до половины погруженный в голову гоблинский тесак.
Я закашлялся, прижал руку ко рту и стал пятиться.
— Ты второй! — сказал я Дабу сквозь пальцы. — Второй, и теперь остался только один.
Не выдержав запаха, я развернулся и побежал, тремя прыжками преодолел мраморную лестницу, пересек коридор, выскочил через дверь, пронесся сквозь сад и лишь за копейной оградой остановился. Минуту я стоял, тяжело дыша, затем снял с ремня сумку и раскрыл ее. Внутри лежали два мешочка — побольше, с жабьей икрой, которую мне отдали лепреконы Грецки, и второй, поменьше, тоже с икрой — но оставшейся от той, что раздобыл Большак. Основную часть я уже использовал во время нападения эплейцев на гномий кондоминиум.
2
С последней перекладины лестницы я спрыгнул на землю и сразу же отбежал в сторону, за кусты. Отсюда была видна почти вся улица — пустая — и старый двухэтажный дом — с заколоченными окнами и дверьми.
Чувствуя неприятное жжение в ладонях, я потер руки. На них от лазанья по бесчисленным лестницам уже появились ссадины.
Я закрыл висящую на поясе сумку и быстро пошел в сторону порта.
Стояла тишина, слишком глубокая для этого времени дня. Я миновал несколько кварталов, по дороге дважды избегая встречи с патрулями, и на границе портового района услышал шум впереди. Я сначала остановился, а затем побежал зигзагами, от дома к дому.
