Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 92
* * *
«Никаких дворов! – заявила старуха. – Нашел место!»
Парк, предложил Марк.
«Никаких парков! В парке – тревожная цветовая гамма. Она вызывает у Ведьмы лишние ассоциации. Я уже имела возможность убедиться…»
Имперская безопасность была права. Золото и пурпур. Доктор Лепид принял сторону госпожи Зеро. Доктор требовал исключить любые негативные факторы. Утверждал, что в парках, а также на площадях и массовых гуляниях, он не успеет оперативно оказать помощь опциону Метелле. В случае возникновения проблем, кричал Лепид, потрясая сжатыми кулаками, я снимаю с себя…
Марк хотел заметить, что в случае возникновения проблем никто ничего не успеет. Что под шелухой вся медицина Ойкумены – шаманские пляски. Он собрал аргументы клином, готовясь перейти в наступление, и сдался до начала атаки. В конце концов, чем малый конференц-зал хуже парка? Сейчас он понимал: хуже. Хуже для него, Марка Кая Тумидуса, обер-центуриона Кнута.
Удобные кресла, бархат подлокотников. Прозрачная стена. Не визор, голосфера или обзорник – «окно» во всю стену. Аппаратура: сенсоры, панели, столбики диаграмм. Дежа вю, память кусает себя за хвост. Научный центр Острова Цапель, зрительный зал, стена, словно воздух, промытый дождем, и доброжелательные врачи-убийцы вот-вот, торжествуя, приступят к действу: вырежут сердце у беспамятного центуриона Скока.
Мы на Тишри, напомнил себе Марк. В представительстве Великой Помпилии. Вокруг – не астлане, а свои. За стеклом нет врачей-убийц с черными ножами. Ведьма в отличной форме. Она прекрасно может за себя постоять.
«Ты дурак? – без лишних церемонний вмешался обер-центурион Кнут. – Или прикидываешься? Какие ножи? Какая форма? Зри в корень, придурок! Хватай кресло, бей в стену, пока не поздно… Хорошо, она погибнет иначе, чем Скок. Ее смерть будет смертью Жгуна. Такой вариант тебе нравится больше?!»
У Кнута было плохо с логикой, зато хорошо с чуйкой.
Левая рука Марка вцепилась в подлокотник соседнего кресла, проверяя: не закреплено ли? Тяжелое? На Острове Цапель кресло не помогло. А здесь? Успокойся, болван. Не иди на поводу у аналогий. Аналогии врут.
А кто не врет?
За стеклом прохаживался лейтенант Илхикамина: чисто выбритый, подтянутый. Складывалось впечатление, что провал первого эксперимента, предпринятого Марком, послужил для лейтенанта стимулом к выходу из депрессии. С любопытством, говорящим о возвращении интереса к жизни, он разглядывал аудиовизуальный пульт, эмиттеры голосфер, грозди микрофонов. Ведьма сидела неподалеку. Наблюдала за Манойей, ответила на какой-то вопрос. Марк пропустил мимо ушей и вопрос, и ответ. Это не имело значения. Ведьма общалась с астланином посредством «толмача». С их стороны «окно» выглядело обычной стеной. Как верно заметила старуха, Ведьма не нуждалась в лишних ассоциациях. На Ливию даже не стали навешивать датчики: вся биометрия снималась дистанционно. Пульс, кровяное и внутричерепное давление, кардиограмма, биоритмы мозга… Ведьма знала, что за ней наблюдают, но не знала, как именно.
Сейчас, понял Марк. Он видел, как твердеет лицо Ливии. Хищный прищур снайпера. Складка на переносице. Бугры в углах рта. Сейчас!
Лейтенант замедлил шаги. Остановился, повернулся к Ведьме. Заглянул ей в глаза, словно ища подтверждения. Чему? «Солнце, – шевельнулись губы Манойи. – Солнце…» Вряд ли кто-то кроме Марка сумел прочесть невысказанное.
– Мне это не нравится, – сказал Марк.
– Что? – удивилась госпожа Зеро.
Я говорю по-астлански, понял Марк.
– Мне это не нравится, – повторил он.
Старуха пожала плечами:
– Мне нравится спать в обнимку с плюшевым мишкой, – ее вопроса хватило, чтобы Марк, спровоцированный беззвучной репликой лейтенанта, вернулся к родному, понятному для госпожи Зеро языку. – Ну и что? Вместо мишки я вынуждена выносить горшок за империей. Вы не знаете, зачем он сел? Так надо? Я стою, потому что у меня болит спина. А он? Почему он сидит?
Манойя и впрямь сел на пол, привалившись спиной к пластику кафедры, гладкому и теплому. Взгляд лейтенанта прилип к Ведьме. Уголки губ дрогнули, поползли вверх: намек на улыбку. Мужчина с женщиной играли «в гляделки»: кто первый моргнет. Неужели, подумал Марк, я выгляжу так же, когда беру в корсет солдат? Ведьму? Змея? Сокурсников по училищу? Не знаю. Не помню. Никогда не видел себя со стороны.
Они сидели к Марку в полупрофиль: Ведьма и лейтенант. В сфере ползли данные биометрии: столбцы цифр, графики, объемные диаграммы. Доктор Лепид не спешил бить тревогу. Значит, все идет нормально?
Лицо Ведьмы расслабилось. Равнодушие проникло в каждую складку, впиталось в каждую морщинку, став подкладкой сосредоточенности. Немыслимое сочетание для любого, кроме помпилианца, вступившего в контакт с ботвой. Ливия выполняла важную, ответственную работу, но объект, с которым она работала, абсолютно не интересовал Ведьму. Ее интересовал только результат.
– Я должен знать, что там происходит.
Это говорю я, удивился Марк. Нежели я?!
– Где?
– Во вторичной реальности. Командир, беря в корсет рядового, не может так относиться к своему подчиненному. Я возьму Ведьму в корсет, как Жгуна. Я хочу видеть, чем они занимаются.
– Не сметь! Я запрещаю.
– Почему?
Задать вопрос, ясно слыша приказной тон госпожи Зеро, стоило Марку огромных усилий. Он ожидал в ответ жесточайшей выволочки, но старуха ответила:
– Ты – астланин. Не вмешивайся.
* * *
– Шри Бхарадваджа?
– Я вас слушаю, шри Субраманьян.
Профессор Бхарадваджа сидел перед целым рядом сфер. Они качались воздушными шариками на ветру. Та сфера, в которой бесновался всклокоченный астрофизик Субраманьян, располагалась по центру, выше остальных – дань уважения члену академии наук Чайтры, лауреату премии Саги, человеку, в чью честь названы три уникальных кратера и десяток малых планет.
– Вы не поверите…
– Я поверю во что угодно. Солнце стабилизируется?
– Вы уже в курсе? Кто вам сообщил?
– Вот он, – Бхарадваджа кивнул на ряд сфер.
– Этот? Что за ерунда! Я только что закончил анализ процессов…
Шри Бхарадваджа замолчал. Он кивал, делая вид, что слушает, стараясь не обидеть вспыльчивого астрофизика, а сам тем временем переводил взгляд с одной сферы на другую. Города Астлантиды плыли перед ним; города, силой выброшенные из эйфории, означавшей смерть, в депрессию, означавшую жизнь. В небесах над домами стоял молодой офицер, судя по внешности, помпилианец. Топча облака, божество провозглашало главный, основополагающий принцип бытия:
«Вы свободны!»
Брамайн, чья жизнь – страдание, переработанное в энергию, профессор лучше многих знал, что вкус свободы горек. По первому разу он не нравится никому, как пиво или кофе без сахара. Свободу надо отобрать, затем вернуть, и даже тогда…
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 92
