— А как остальные девочки? — спросила Ванесса, нежно гладя Клер по голове. Она до сих пор не могла поверить, что ее дочь снова с ней.
— Врачи говорят, что с Джейд все будет в порядке, как и со мной. И с Донной, возможно, тоже, после того как она немного отдохнет и придет в себя. Но они ничего не говорят мне о Трейси. — Она взяла мать за руку. — Я очень беспокоюсь за нее, мама. Ты можешь узнать, что происходит?
В палату вошла Лоррейн и, услышав последний вопрос Клер, тихо сказала:
— Она очень плоха, Клер. Бедную девочку сильно избили. Кроме того, она замкнулась в себе и, возможно, даже не понимает, что ее спасли. Врачи хотят перевезти Джейд к тебе в палату сегодня вечером, чтобы вы вдвоем навестили Трейси и попытались помочь вернуть ее к реальности.
Клер ничего не сказала, но, когда она снова опустилась на подушку, ее глаза наполнились слезами. Несмотря на радость от встречи с семьей, она все еще была очень ранима. Врачи утверждали, что ее физическое состояние было на удивление хорошим, учитывая обстоятельства, но предупредили, что на лечение психологической травмы может уйти много времени.
— Все хорошо, солнышко. — Ванесса погладила Клер по голове. — Теперь ты в безопасности.
— Я знаю, мама, просто я… я очень всех вас люблю. Я думала, что они увезут меня, и я никогда вас больше не увижу. — Клер разрыдалась. Девочку буквально затрясло, и она прижалась к матери.
Эмма шмыгнула носом и сказала:
— Как ты думаешь, ты любишь меня достаточно сильно, чтобы отдавать мне свои карманные деньги до конца года?
— И мне тоже! — пискнула Сьюзи.
Все, включая Клер, улыбнулись.
— Люблю, но не настолько, — сказала она.
Улыбки сменились смехом, который и услышала Керри, проходя по коридору.
— Звучит неплохо, — сказала она Люку.
Люк согласно кивнул, и они вошли в палату Клер. Люк посмотрел на Лоррейн, но та уже со всеми попрощалась и не захотела встретиться с ним взглядом, когда выходила из комнаты.
Керри остановилась на мгновение, увидев сестру целой и относительно невредимой. Затем покачала головой:
— Малышка, а я уж было подумала, что больше никогда не увижу твоего глупого недовольного лица!
— Да, и я тоже, — сказала Клер, зевая во весь рот. — Суп был ужасно вкусный, но я, кажется, сейчас лопну.
— После диеты из кукурузных хлопьев и картон покажется деликатесом. — Ванесса похлопала Клер по руке.
— Из кукурузных хлопьев? — переспросила Керри.
— Да, вроде того. — Веки Клер закрывались сами собой. Она зевнула еще раз и через мгновение заснула.
Марк упаковывал свой чемодан. На него поочередно накатывали то грусть, то гнев. Он не сомкнул глаз прошлой ночью, и сейчас казалось, что в них попал песок.
Почему Керри так быстро сбежала?
Почему она настаивала, что на фотографии с его отцом была ее мать?
Марк задавал себе эти вопросы снова и снова, но не мог найти на них ответы.
Его отец вышел из себя, когда увидел сломанную рамку. А когда Марк рассказал ему, что сказала Керри, он повел себя очень странно. Вместо того чтобы отвечать на вопросы сына, он потребовал назвать полное имя Керри, а затем допрашивал его почти час: откуда Марк знает Керри, где они познакомились и зачем он привел ее в дом. Происходило что-то непонятное, а отец, как обычно, не говорил ему ни слова.
Марк с мрачным лицом вернулся к упаковке вещей. Отец сказал, что месяца будет достаточно. Он также добавил, что каникулы на горнолыжном курорте были давно запланированы и должны были стать сюрпризом Марку за его успехи в школе. Но Марк ему не верил и, возвращаясь мыслями к их ссоре, понимал, что это была лишь уловка, чтобы держать его подальше от Керри.
Почему?
«Что такого сделала Керри моему отцу, — думал он. — Что так встревожило Керри? Почему она настаивала на том, что моя мать — это и ее мать?»
Закусив губу, он присел на чемодан, чтобы закрыть его. Затем он снова сел в кресло и уставился на молнию, как будто та могла раскрыть свою пасть и рассказать ему, что, черт возьми, происходит.
Марк ударил кулаком по безмолвному чемодану и услышал гонг, возвещавший о начале ужина. Встав, он пнул свою кровать несколько раз, вышел из комнаты и спустился вниз. Марк поклялся себе, что на этот раз он не отступит ни за что. Он уже не ребенок, которым можно помыкать, и он определенно не собирался уезжать, не поговорив с Керри.
Посмотрев на отца за столом, Марк целиком проглотил брюссельскую капусту и выпалил:
— Папа, мне нужно выйти на пару часов. Надо встретиться с кое-какими друзьями. Они забеспокоятся, если долго не будут меня видеть.
— Нет, — последовал твердый ответ.
— Но, папа…
— Я сказал — нет!
Марк услышал, как отец грохнул вилкой по тарелке, и их взгляды встретились.
Отец вытер губы шелковой салфеткой и смерил сына холодным злым взглядом.
— Иди в свою комнату, — сказал он. — Я не позволю своему собственному сыну оспаривать мои приказы.
«Так теперь это приказы, да?» — подумал Марк.
— Нет, — вслух сказал он.
— Не смей говорить мне «нет», молодой человек! Я твой отец и требую уважения, какого заслуживаю.
Ну вот, началось. Опять лекция. В целом Марку позволялось более или менее все, до тех пор пока он не мешал отцу и не доставлял ему неприятностей. Но время от времени их интересы сталкивались, и сейчас, казалось, все идет к одной из этих обычных стычек. В такие минуты Марку не хватало матери, которой он никогда не знал, — возможно, она была бы на его стороне и смогла бы сдерживать внезапный и пугающий гнев отца. Но она умерла, а он остался сам по себе. К черту лекции!
— Папа, — твердо сказал Марк, но внутренне весь дрожа, — мне все равно, что ты скажешь, но я уйду. Больше того — я не поеду кататься на лыжах, ни за что!
— С кем ты разговариваешь, мальчишка! — Ричард Кингстон повысил голос и ударил кулаком по столу с такой силой, что тарелки подпрыгнули и еда разлетелась по узорчатой кремовой скатерти. — Ты будешь делать то, что я скажу.
— Нет. — Марк был напуган, но непреклонен.
Кингстон выскочил из-за стола. Он нанес сыну удар слева, и его тяжелый перстень, размером с большую монету, рассек Марку нижнюю губу.
Казалось, вид крови довел Кингстона до предела и высвободил гнев, который он с трудом сдерживал на протяжении всего вечера. Он схватил Марка и потащил в ближайший кабинет. Держа сына за горло, отец дотянулся до стола, и Марк с изумлением увидел, как книжный шкаф отъехал в сторону. За ним оказался дверной проем и лестница, ведущая куда-то вниз.
— Папа, не надо! — закричал Марк, когда отец силой подтащил его к двери и швырнул на ступеньки, но тот его не слышал. Он казался совершенно безумным — скорее даже одержимым.
