—Сорок пять секунд!
Голос раздался, казалось, совсем рядом, в нескольких футах. Отбрасывая в сторону ветки и хватаясь за стволы деревьев, Бен рванул вперед. Местность оказалась неровной, часто попадались большие камни, но было заметно, что это пологий склон холма, по нему Бен и двигался вниз. Если тут и имелась какая-нибудь дорога или тропа, которая хоть немного скрыла бы его следы, то Бен ее не видел. Миновав несколько крупных валунов, он заметил, что склон начал подниматься. «Надо идти в другую сторону», — подумал он. В его положении подъем мог сыграть с ним злую шутку. А вообще-то, черт возьми, какая разница? Ведь речь идет не о жизни или смерти, а только о смерти, точнее о том, когда она наступит. Заканчиваются последние секунды его земной жизни, жизни, которая когда-то была такой многообещающей, а заканчивалась так бессмысленно. Сознание вдруг пронзила неожиданная мысль о том, сколько он в этой жизни упустил, потерял и что вообще не успело произойти.
— Тридцать секунд! — на этот раз голос прозвучал уже немного дальше.
Склон, становившийся все круче, не стал бы серьезным препятствием, не находись Бен в таком ужасном состоянии. По мере подъема опять появилось головокружение, усилилась тошнота. Наверное, ему нужно было спрятаться, найти место с высокой густой растительностью, зарыться в нее и ждать, пока не наступит темнота. Чепуха! Во-первых, он еще не так далеко ушел, во-вторых, ветки и трава ломались при каждом движении, а потом неожиданно растительность вообще исчезла, и Бен оказался на открытой местности. Если остановиться здесь, Винсент сможет стрелять по нему, как в тире, с огромного расстояния.
Тут Бен оступился и упал, сильно ударившись головой о гранитный валун высотой не меньше десяти футов. Земля вокруг монолита навела Бена на мысль, что можно попробовать залезть на вершину камня. Но что потом? Лучшее, что можно было придумать, — это броситься сверху на своего преследователя и попытаться достать стрелу. Самый лучший выбор при отсутствии такового...
— Пять секунд!
Бен подумал, насколько далеко он смог уйти. Сто ярдов? Скорее всего, значительно меньше.
Он пополз на четвереньках наверх вокруг валуна. Воздуха не хватало, в голове звенело, но дюйм за дюймом он продвигался вперед.
— Все, придурок, — донесся до Каллахэна голос Винсента. — Пришло время умирать!
Бен распластался близ верхушки валуна. Снизу его вряд ли можно было заметить, но он все равно не чувствовал себя в безопасности. Затаив дыхание, беглец прислушался. Кроме гудения насекомых, ничего слышно не было. Бен огляделся. Невдалеке стояло несколько высоких деревьев. Густая трава и кусты поднимались на шесть-семь футов от земли, но шанс убежать был упущен. Оставалось надеяться, что его не видно и Винсент пройдет прямо под его камнем или вообще направится в другую сторону. Каллахэн снова затаил дыхание. Теперь недалеко от себя с левой стороны он услышал хруст веток. Винсент был близко, очень близко. Бен повернул голову, не поднимая ее, а наоборот, прижавшись щекой к камню, и взглянул в ту сторону, откуда доносился шум. В траве в самом деле что-то двигалось, и это движение было направлено в его сторону. Если Винсент обогнет валун и пойдет вверх, охоту можно будет считать оконченной. «Все- таки, — подумал Бен, — надо было продолжать идти». Сейчас же он мог только ждать, рассчитывать на то, что убийца появится внизу, и готовиться к броску.
Звук ломающихся веток и шуршащих листьев приближался. Слева. Прижимаясь к камню, Бен перенес свой вес так, чтобы было удобнее прыгать. Заметив движение над собой, Винсент поднимет лук, дабы произвести выстрел. Бену нужно лишь разминуться с наконечником стрелы, упасть на стрелка и быстро дотянуться до колчана.
Тихо... слушай... смотри... Не дыши... не дыши! Радуйся, Мария, благодатная, Господь с тобою... и... ДАВАЙ!
Бен поднялся на колени, готовый к прыжку, но Винсента под ним не было. Вместо него появилась облезлая рыжевато-коричневая бродячая собака с белыми лапами и длинной узкой мордой. Она что-то вынюхивала на своем пути через заросли. У Каллахэна затеплилась надежда. Возможно, Винсент все-таки пошел другой дорогой? Может, еще есть время убежать? И в этот момент Бен почувствовал удар сзади и понял, что его подстрелили.
Каллахэн упал, задохнувшись от боли, и полетел вниз. Он приземлился на бок. Воздух будто вышибло из легких взрывом.
Дева Мария, Матерь Божия... Матерь Божия... молись о нас, грешных, ныне и в час смерти нашей...
Но в эту минуту смерть еще не пришла, как не пришла и в следующую. Бен лежал без движения, за гранью боли ощущая лишь твердую землю. Потом сзади почувствовалось какое-то движение, на самом краю видимого им пространства.
— Это было за Цинциннати, — сказал Винсент. — А это — за всех хитроумных придурков, которые думают, что могут меня провести.
Вот и настал момент истины. Бен разглядел стоящего в пятнадцати ярдах и улыбающегося призрака. Призрак поднял лук. Но вдруг голова его дернулась назад, и он хлопнул себя по щеке, будто его укусил москит.
— Какого че?..
Это были последние слова Винсента.
Откуда-то из леса вылетело длинное тонкое лезвие, сверкнуло и прошло насквозь через его шею. Кровь из перебитой артерии ударила фонтаном, пока Винсент еще даже не начал падать. Вытаращенные глаза, сдавленный крик, неуклюжий пируэт — и светловолосый бегемот рухнул на землю, умерев еще во время падения.
Бен, не в силах понять произошедшее, начал проваливаться в темноту. В последний момент перед кромешной тьмой он ощутил легкое прикосновение к своему плечу и услышал мягкий, успокаивающий женский голос.
— Все будет хорошо!
ГЛАВА 34
Стражи у нас должны быть благочестивыми и божественными, насколько это под силу человеку.
Платон, "Государство", кн. II
— Доктор Энсон, пожалуйста, поторопитесь! Ренни... По-моему он умирает. Он еще в сознании, но давление резко упало.
Энсон поспешил за молоденькой медсестрой в палату номер 10 — полуизолированную комнату в дальнем конце больницы. Ренни Оно, резчик по дереву, которому едва перевалило за сорок, умирал. Почти десять лет он боролся со СПИДом, но болезнь в итоге взяла верх. Ничего сделать было уж невозможно — по крайней мере, с точки зрения медицины.
Энсон пододвинул стул к кровати и сел, взяв исхудавшую руку умирающего в свои ладони.
— Ренни, ты меня слышишь?
Оно чуть заметно кивнул, поскольку говорить уже не мог.
— Ренни, ты добрый и хороший человек. В твоей новой, другой, жизни все будет хорошо. Ты мужественно боролся со своей болезнью. На это не каждый способен. Тебе сейчас страшно?
Больной покачал головой.
— Хочешь, я почитаю тебе, Ренни?
Энсон раскрыл свой потертый блокнот, из которого торчали какие-то разрозненные листки. Там были рисунки, эссе, повседневные записи, стихи... Почти каждый день Энсон добавлял в блокнот что-то новое. То, что он собирался читать, не имело заглавия, только слова, аккуратно отпечатанные на машинке. Сам листок казался чуть белее остальных:
