Воронков увидел её со стороны дворянина Елисеева, — я сейчас в некотором роде носитель государственной тайны, и потому моё дело выходит за пределы компетенции уголовного сыска.
— Всё верно, — согласился коллежский секретарь.
— Понимаю я и то, — продолжал я, — что мои способности будут и далее востребованы как для завершения расследования дела о мятеже, так, возможно, и для иных дел.
Сделанную мной коротенькую паузу Воронков использовал, как я и хотел — понимающе кивнул.
— Но в этом случае, Дмитрий Антонович, встаёт вопрос, — соглашаться со мной я сыщика вроде как приучил, пора было этим пользоваться. — А в каком качестве буду я при этом выступать? Если в очных ставках с сотрудниками «Экспедиции Субботина и Павлова» я участвовал в качестве свидетеля, то в других случаях такое возможным не представляется, — спасибо тёзке, местной юридической литературы я успел прочитать немало.
— Хм, действительно, Виктор Михайлович, — сыщик выглядел озадаченным, — я тоже вижу здесь некоторые осложнения. Как вы понимаете, их разрешение остаётся вне пределов моих полномочий, однако же Карлу Фёдоровичу я непременно ваши слова изложу.
Говорить Воронкову, что Денневитцу я и сам всё это могу изложить и при случае именно так и сделаю, я не стал. Во-первых, и сам сообразит, во-вторых, я уже показал коллежскому секретарю, что рассчитываю на его содействие, а потому нечего, понимаешь, тут же напоминать ему, что и к его непосредственному начальнику могу обратиться. Нехорошо так поступать, а ещё и невыгодно. Да и прав он, такие решения не в его компетенции. Опять же, Денневитц, когда я заговорю о тёзкином статусе с ним, будет уже в должной степени к тому подготовлен.
— Ловко ты его, — в словах тёзки мне послышалась некоторая зависть.
— Нормально, — мне, конечно, такое признание моих заслуг даже льстило, но надо товарищу и самому переговорные техники осваивать, не всё же мне за него отдуваться, — ты и сам бы справился, просто у меня оно вышло быстрее.
— Думаешь, сумел бы? — зависть сменилась сомнением.
— Сумел бы, — повторил я. — Куда бы ты делся? Просто времени у тебя ушло бы больше. И не в умении тут дело, а в опыте. Так что давай-ка ты займись тем, в чём у тебя опыта побольше моего.
— Это чем же? — спросил тёзка.
— Прошение пиши декану, — напомнил я. — Тебе его завтра подавать, вообще-то.
Много времени составление бумаги у тёзки не заняло, и остаток дня мы с товарищем провели, чередуя не особо усердное чтение учебников с частыми недолгими прогулками по Кремлю и просто отдыхом, понятно, с перерывами на обед и ужин.
В университет дворянин Елисеев отправился в сопровождении всё того же Воронкова, по такому случаю облачившегося в форменный сюртук с приколотым на груди знаком дворцовой полиции. В задачи Дмитрия Антоновича, помимо начальствования над водителем и двумя охранниками, входило и немедленное снятие ненужных вопросов, если бы таковые у декана вдруг появились. Выдвинулись мы не особо рано, чтобы к появлению студента Елисеева фельдъегерь из императорской канцелярии успел доставить факультетскому правлению солидную бумагу, а декан успел ознакомиться с её содержанием.
Со временем мы не прогадали — стоило тёзке назвать себя в приёмной декана, как в начальственный кабинет секретарь проводил его немедленно, услужливо открыв посетителю дверь. Декан юридического факультета Императорского Московского университета Анатолий Георгиевич Поливанов, крупный и грузный мужчина за сорок, прошение тёзкино прочитал внимательно и, аккуратно положив его перед собой, осторожно спросил:
— Я так понимаю, господин Елисеев, с моей стороны было бы не вполне уместно интересоваться, почему удовлетворить ваше прошение угодно государю?
Пришлось мысленно пнуть тёзку, чтобы не мешкал с ответом — как-то уж очень на него подействовало упоминание государя императора, впал молодой человек в лёгкий ступор. А чего он хотел? Не от собственного же имени будет императорская канцелярия писать…
— Именно так, Анатолий Георгиевич, излагать подробности в настоящее время не имею дозволения, — наконец выдал тёзка. Но молодец — произнёс эти слова и с достоинством, и в должной степени учтиво.
— Что же, Виктор Михайлович, — декан моментально повысил градус выказываемого студенту уважения, — искренне желаю вам успехов. Жду вас по окончании семестра и надеюсь, что экзамены вы сдадите в полном объёме и с должными оценками.
Украсив тёзкино прошение соответствующей резолюцией, господин Поливанов изволил проводить столь непростого студента в приёмную, где в присутствии того студента передал прошение секретарю, озвучив наказ сей же час пустить документ в ход установленным порядком. После был поход в библиотеку, где тёзка сдал книги, что брал для летнего чтения, и получил набор учебных пособий на предстоящий семестр, и уже вскоре мы вернулись в Кремль, вылазка оказалась недолгой. Так, с университетом всё на ближайшие полгода улажено, теперь главная задача — обеспечить дворянину Елисееву сколько-нибудь определённое положение.
Да уж, легко сказать — обеспечить положение… Нет, что своими способностями и моими подсказками тёзка себе положение обеспечит, и положение очень даже неплохое, в этом я не сомневался. Проблема тут в том, что для этого он должен быть принятым на службу, чтобы его достижения отмечались официальным порядком, и вот в этом самом принятии от нас с ним зависело куда меньше, чем от Денневитца с Воронковым. Да ничего не зависело, если без обиняков. Ну да ладно, идея им вброшена, посмотрим, что они будут делать. Посодействуют тёзке в официальном устройстве — молодцы, за нами благодарность не заржавеет, поможем им ещё в чём-нибудь отличиться, теперь уже вместе с нами. Попытаются дворянина Елисеева отпихнуть в сторонку, продолжая эксплуатировать его способности — была у меня и тут парочка заготовок, но всерьёз я такой вариант не рассматривал. Чтобы на это пойти, одной подлости мало, тут, учитывая те самые тёзкины способности, полными идиотами надо быть, а ни Денневитц, ни Воронков повода считать себя таковыми не давали. Размышления свои обо всём этом я от тёзки не прятал, он в общем и целом со мной соглашался, так что мы оба оставались в ожидании интересных предложений от Карла Фёдоровича и Дмитрия Антоновича.
К концу второго дня ожидания, который, как и предыдущий, мы провели всё в тех же необременительных занятиях, я уже начал бояться, что от такой сытой и незаполненной делами жизни нам всерьёз стоит опасаться ожирения и отупения, но на третий день господа сыщики всё-таки почтили нас визитом.
Что дело, похоже, сдвинулось с мёртвой точки,
