из-за бледноватого лица, казалось, словно он целый год не видел солнца.
Его лицо напоминало восковую маску: улыбки вовсе нет, а глаза яркие, но темные, словно в них пустота.
Он выглядел точно так, как его все и представляли. Может, внешне он и был красив, но в то же время казался довольно странным, похожим на змею. При одном взгляде на него мурашки бежали по коже, поэтому никто даже не осмеливался смотреть ему прямо в глаза.
Все свои дела он вел из тени, а его люди редко давали о себе знать.
Так было тогда, когда о нем еще никто знать не знал, так осталось и после, когда он уже успел прославиться.
Сейчас многие увидели его впервые. Даже Нин Юньчжао первый раз в жизни довелось рассмотреть его внешний облик. Когда молодой господин, следуя за своим дядей, попал во дворец, он видел там лишь силуэт со спины. Тогда глава Цзиньи-вэй держался особняком в тронном зале, скрываясь ото всех в тени, словно одинокий хищный зверь.
– Этот «филейный нож»[17] неожиданно вылез из своей норы. Интересно, кто этот бедолага, кому теперь уготована тяжелая судьба? – прошептал один из молодых людей.
Обычно он говорил громко и всегда звонко смеялся, но сейчас не осмелился повысить голос, словно боялся ошеломить Небеса.
Молодой господин ничего ему не ответил, и все взгляды устремились на конный отряд.
Конница никуда не ускакала, а остановилась перед чайным павильоном.
От посетителей чайной уже давно и след простыл, а вот владелец, что дрожал как осиновый лист, робко вышел поприветствовать их.
– Он собрался любоваться цветением? – нахмурился Нин Юньлин. – Удивительно, в нем еще осталось чувство прекрасного.
Нин Юньчжао наблюдал за тем, как Лу Юньци слез с лошади и направился в чайный павильон.
Стражники молча рассредоточились вокруг чайной и, держа в руках мечи, величественно остановились каждый на своей позиции.
Обычные люди на улице продолжили движение, но теперь уже с особой осторожностью, это вовсе не походило на их прежнюю беззаботную прогулку. Даже наивные детишки, что сидели на спинах у своих родителей, перестали плакать и истерить.
Нин Юньчжао с остальными юношами отвел взгляд.
– Какая элегантность, – прошептал кто-то. – Предлагаю нам тоже уйти отсюда.
Нин Юньчжао не стал возражать, и юноши спустились вниз. Нин Юньлин похлопал его по спине.
– Десятый брат, что с тобой? – тихо спросил он.
Десятого молодого господина его вопрос немного озадачил.
– А что со мной?
Нин Юньлин испытующе уставился на него.
– С тех пор, как ты вернулся, из тебя словно душу высосали, ты… – начал он, пытаясь подобрать подходящие слова. – Ты каждый день какой-то мечтательный и как будто бы сонный…
Прежде, чем он успел закончить, Нин Юньчжао вздохнул.
– Какой же ты ребенок, – взглянул он на него. – Какую последнюю книгу ты читал?
Нин Юньлин расхохотался.
Ну конечно же он не верил, что Нин Юньчжао в самом деле влюбился в какую-то девушку.
– Ты правда скучаешь по дому? Постоянно думаешь о замужестве сестренки Янь-Янь? Время течет как вода. Казалось, совсем недавно мы были еще детьми, а теперь настал момент, когда пора уже идти разными дорогами.
Юноша хлопнул Нин Юньчжао по плечу, вздохнул и пошел вниз.
– Тот фонарь на твоем столе, его должно быть, Янь-Янь тебе подарила? В прошлом ты никогда не таскал из дома подобную мелочевку.
– В этом году я не вернусь домой к Празднику Весны[18]. Свадьба Янь-Янь состоится в следующем году, а у нас как раз будут экзамены.
– Ты вернешься к ней в роли чжуанъюаня[19] и как раз отдашь ее в руки к жениху. Чудесно, не правда ли? Однако в этот момент никто даже не обратит внимания на новобрачных. Все они будут смотреть на тебя, чжуанъюаня!
Нин Юньчжао слегка замедлился.
Чжуанъюань?
А она тоже придет посмотреть? Чем, интересно, она сейчас занята?
Цзюнь Чжэньчжэнь поднималась по ступенькам и слегка замедлила шаг, чтобы полюбоваться проснувшейся природой во дворе госпожи Фан.
Уже наступил четвертый месяц, цветы и деревья в Янчэне вот-вот собирались пышно зацвести.
– Молодая госпожа, входите, – поприветствовали ее две служанки и подняли занавески.
В этот момент Лин Чжи смотрела в окно, она заметила красивую девушку, что зашла во двор госпожи Фан.
Но она понимала, что молодая госпожа не останется там надолго и выйдет оттуда максимум через час.
Где-то сбоку послышался звук шагов. Лин Чжи тут же отвела взгляд и уселась на кан.
Дверь распахнулась, и в комнату вошла служанка с коробкой еды.
– Лин Чжи, тебе надо поесть, – промолвила она с улыбкой.
Хоть Лин Чжи просидела взаперти целый месяц, госпожа Фан ее не продала, как того желала молодая госпожа. Более того, она распорядилась, чтобы ей регулярно приносили еду и новую одежду, а также не обращались с ней слишком сурово.
Видимо, госпожа Фан не хотела создавать ей трудностей. В конце концов, она была той, кто нравился молодому господину.
Пусть не роскошную, но достаточно изысканную и вкусную еду служанка поставила на стол.
– Как дела у молодого господина? – обеспокоенно спросила Лин Чжи. Этот вопрос она задавала служанке абсолютно каждый день. Она села за стол, но даже не взялась за палочки для еды.
– Более-менее. Он очень долго не приходил в себя, – ответила служанка. – Но сейчас уже выглядит полным жизни.
На глазах у Лин Чжи выступили слезы.
– Это все из-за меня, – заплакала она. – Если бы не я, с молодым господином ничего бы не случилось.
Служанка уже привыкла к этой картине, поэтому сама взяла и подала ей суп.
– Поражаюсь, как ты можешь винить в этом себя? Во всем виновата молодая госпожа. Любой человек устал бы до полусмерти, если бы в такой короткий промежуток времени ему пришлось бы два раза заниматься этим, что уж говорить о нашем молодом господине.
Эта служанка уже была замужем, поэтому она так вульгарно и свободно говорила о подобных вещах.
– Хорошо, что он не испустил дух прямо там на месте, – бросила она, передавая Лин Чжи суп.
Лин Чжи, в конце концов, молоденькая девушка. Услышав об этом, она тут же залилась краской. Она опустила голову, чтобы взять чашу. Лин Чжи снова захотелось поделиться своими печалями и переживаниями, как вдруг она уловила приятный аромат.
Это пахли брюшки рыбы и свиные ножки, очень питательные и полезные для кожи. Все служанки обожали этот суп, да и у Лин Чжи это блюдо было одним из любимых. Однако далеко не все могли его есть
