— Вот поэтому вы здесь?
— Я один из братьев Мойр, и для выполнения моей миссии мне нужен надежный помощник. И этот помощник — ты.
— Как это? Если вы наделены такой властью, чем я, простой смертный, могу вам пригодиться?
— Ты мне необходим. Видишь ли, мы можем побуждать человека совершить тот или иной поступок, но мы не можем за него действовать. С помощью определенных манипуляций мы можем заставить любить или толкнуть на убийство, но не в нашей власти сделать так, чтобы это свершилось само по себе. Наша власть имеет определенные ограничения, кроме того, иногда не удается попасть в цель. Мы не боги. Некоторые чудеса, явления, случившиеся в вашей истории, не принесли желаемых результатов.
— Но при чем здесь я? — спросил Козимо. — Почему я нахожусь здесь вместе с вами? Почему я?
Слепой долго молчал, прежде чем снова заговорить.
— Герои, которых мы создаем, не всегда знают, почему они взялись за какое-то дело, кто их направляет и куда они идут. Ты принадлежишь к таким героям. Для нас важно позаботиться о том, чтобы герой был способен на подвиг, который он должен совершить, чтобы он обладал интуицией и встретил нужного человека. Так я и поступил с тобой, когда ты вернулся на Табор. С тобой и с другими людьми. Сегодня то, что я не могу совершить, пользуясь своей властью, для меня сделаешь ты, а то, что ты хочешь узнать, я могу тебе открыть. Наши дороги сходятся в одной точке, в одном месте.
— Что это за место?
— Иерусалим.
— И что там находится? Столп? Что такое Столп?
Козимо подумал об Измале и о Милиции. О книгах, спрятанных Джинном…
— Так вот что они ищут! — воскликнул он. — Четыре книги дьявола, заключающие в себе знание, которое дает кольцо? Они знают, где они спрятаны, не так ли?
Клинамен покачал головой.
— Нет. Эти книги сами по себе — ничто. Они нужны только для того, чтобы найти место, где… — …где спрятан Столп?
— Да. В каждой книге содержатся координаты пространства. Четыре знака определяют потайное место, выбранное Соломоном. Джинн все продумал. Когда он завладел кольцом царя, ему удалось записать на бумаге единственное, что ему нужно было знать: координаты места, где находится Столп, Эти четыре манускрипта не попали в руки Соломона. Их нашли только две тысячи лет спустя самые обыкновенные грабители, которые потом продали чистые страницы на вес библиотеке Триполи. Эти книги пылились в хранилище, и никто даже не подозревал об их ценности. Но в один прекрасный день они попали в руки молодому человеку по имени Хинкмар Ибн Жобаир. По воле случая. Это послужило великому ученому толчком для поисков Столпа и открытия его волшебных свойств. Во враля Крестового похода эти знания Хинкмара перешли к Измалю Ги и рыцарям Милиции.
— Но этот Столп, что это такое на самом деле?
Клинамен сделал неопределенный жест рукой.
— Должен ли я об этом знать?
— Ты быстро схватываешь. Усвой одно — Столп нельзя объяснить. Можно его найти, видеть его, вот и все. Все попытки описать его тщетны.
— Но это же он, это его открытие нарушило бы правила, за соблюдением которых вы должны следить, ведь так? Законы этого мира?
— Совершенно верно. Мы вместе должны помешать не только Милиции, но и Человеку без рук и лица достичь тайной цели. Ставки слишком высоки. Столп должен остаться неприкосновенным. Я уже сказал тебе, что нарушение равновесия в мире, которое может быть вызвано этим вмешательством, преждевременно для людей. Этого просто не должно произойти.
Козимо посмотрел на появившуюся луну.
— Сохранить равновесие вещей… С чего мы начнем?
Клинамен улыбнулся.
— Завтра мы отправился в Святую землю, чтобы оказаться там раньше всей этой толпы.
Он указал посохом на флот Хьюго де Пайен а, заполнивший бухту архипелага.
— А потом ты будешь следовать за мной до самого святилища.
— Это все?
— Нет. Конечно же, это не все…
Пассажиры, решительно настроенные покинуть караваны паломников, договорились, что им выделят один из кораблей, не пострадавших в сражении. Они выбрали частное судно из тех, на которых из Венеции плыла знать. Отплытие было назначен в полдень того же дня, за два дня до отплытия основного флота.
Слепой поднялся на борт раньше Козимо и занял для него место.
К своему удивлению, юноша узнал корабль. Это был «Л’Элексьон».
— Капитан, вы по-прежнему перевозите паломников? — спросил он.
— Да, — ответил Вандеслас Нума. — После того как меня бросили в Отранте те мужчина и женщина, мне удалось найти нескольких паломников, которым было слишком тесно на кораблях Милиции. За хорошую плату я набрал экипаж и решил продолжить путь. До сегодняшнего дня, когда нашлись пассажиры, желающие мне заплатить, чтобы я отвез их домой! Лично меня совершенно не смущает то, что мы не поплывем в Святую землю, Я же не паломник, для меня прежде всего — дело.
Он подошел к юноше.
— У вас есть какие-то известия о вашем друге?
— Пока нет, — сказал Козимо. — Но в Иерусалиме я должен встретиться с Роланом.
— В Иерусалиме? Тогда что вы делаете здесь? Мой корабль идет на Корфу!
— Посмотрим.
В тот же день на «Л’Элексьоне» подняли паруса, и вскоре остальные корабли скрылись из виду.
Путешествие по морю обещало пройти без происшествий. Бывшие паломники сняли с себя строгую одежду, спрятали кресты и стали веселиться, как когда-то. Они поздравляли друг друга с принятым решением, уверенные, что их братья, не последовавшие за ними, далеко не уплывут — слишком уж опасны эти воды.
Но несколько часов спустя случилось непредвиденное. С верхней палубы раздался голос, взывавший к пассажирам.
Это был Роже Маркабрю.
Он взобрался на мачту по веревочной лестнице, а Козимо и Клинамен сидели как раз под ним.
Добропорядочный житель Труа на протяжении многих лет играл роль человека, вернувшегося с Востока, он рассказывал о чудесных краях и призывал христиан туда отправиться. Сам он записался в паломники впервые в жизни, успокоенный присутствием охранников Милиции. Он тоже одним из первых после сражения почувствовал сильное желание вернуться в родные места, в Шампань, на подмостки, чтобы вновь ощутить вкус доброго шипучего вина и регулярно получать жалованье от епархии.
И вот он, не смущаясь, начал с жаром призывать людей одуматься и все же идти в Святую землю! Маркабрю больше не говорил ни о возможности там разбогатеть, ни о сирийских женщинах, которых можно было ваять в жены — он разглагольствовал о раскаянии и бесстрашии подлинной веры! Эффект, произведенный речами этого талантливого краснобая, был потрясающим. Как и в Шампани, он постепенно захватывал внимание аудитории. Бедные христиане, еще недавно едва живые от страха при виде врагов Христа, постепенно, благодаря Маркабрю, ощущали себя паломниками по велению сердца, не боящимися ни сражений, ни смерти. Пробил час его славы.
