его и усадили на стул.
Аверин открыл глаза и увидел прямо перед собой лицо Владимира.
— Простите, я снова опоздал, — тихо произнес див, — у него были шпионы.
— Я… знаю, — Аверин попытался сглотнуть, но горло сжалось настолько, что даже вдох давался с трудом.
Дверь открылась, и в приемную влетел Мончинский. С ужасом он оглядел пустой зал.
— Боже… Что тут случилось? Я почувствовал… он высвободился, да? Где… — он принялся крутить головой и наконец его взгляд замер на Владимире.
— Я видел, что произошло, — сказал див, — нам надо решить, что делать дальше.
Аверин услышал странный сдавленный смех. И только через пару секунд понял, что этот звук издает он сам.
— Дальше? Нет никакого дальше, — он рывком поднялся и вышел из приемной.
Тело почти не слушалось. С трудом передвигая ноги, он спустился вниз по лестнице, не замечая ничего и никого. И вышел на улицу.
Остановился у входа. Мир потускнел, будто бы утратив все краски. Глаза, в которые ударил утренний солнечный свет, почему-то были настолько сухими, что, казалось, вот-вот пойдут трещинами. Он застыл, не понимая, куда ему идти.
— Гермес! Господи, Гермес! — услышал он словно сквозь слой ваты голос Виктора. — Вы живы! Что случилось?!
Он почувствовал, как губы его медленно разжимаются.
— Я убил его. Убил его собственными руками, — произнес он, глядя на друга, но не видя его.
— Что?.. Подождите, идемте, идемте, я вам помогу. Вы же еле на ногах… — Виктор схватил его под локоть.
— Не нужно, — Аверин отодвинулся, освобождая руку, — я порядке. Просто хочу побыть один.
Он двинулся вперед и пошел куда-то, сам не понимая, куда. Перед глазами мелькали черные пятна, постепенно пятна начали превращаться в дыры, а ветер бил по ним, расширяя. Хотелось закрыть глаза, но он не мог, веки не слушались. Он просто шел.
И вдруг понял, что находится на мосту. На Дворцовом мосту. Ухватившись рукой за перила, он наклонился и стал смотреть на несущуюся внизу холодную свинцовую воду. И ему казалось, что он сам несется куда-то вместе с ней, плывет и волны качают его.
— Так, спокойно, — снова где-то раздался голос Виктора, и он ощутил, что его подхватили под руки и куда-то ведут.
— Помогите мне, Сергей, — голос доносился из далекой темноты, — давайте отвезем его домой.
— Может, лучше в больницу?
— А может, и в больницу…
Больше он не слышал ничего.
Глава 10
Шторы были плотно задернуты, но один чересчур настырный лучик света всё равно пробивался внутрь. Аверин накрыл лицо углом одеяла и перевернулся на другой бок. Желания вставать не было. Даже затем, чтобы поправить шторы. Он полежал, глядя на стену, но понял, что встать всё же придется. Организм требовал своего. Откинув одеяло, он босиком пошлепал в уборную. Вернулся, сел на кровать и принялся смотреть на щель между шторами.
— Спит еще? — тихо спросили за дверью.
— Нет, ваше сиятельство, он уже проснулся и вставал. Я собираюсь подать ему завтрак.
— Скорее уж, обед…
Это его брат. А второй голос…
Аверин слегка поморщился, как будто в носу что-то защекотало. Это Анонимус, див. Он почти всё время дежурит под дверью. Аверин не знал, сколько уже находится в поместье. Сначала он просто лежал, и не было сил даже встать, потом силы появились, но желания так и не возникло. Ему приносили еду, и он послушно ел. Потом его стали выводить в парк гулять. Он сидел в беседке и смотрел на фонтан, окна дома или облака, в зависимости от того, в какую сторону оказалось развернуто кресло. Иногда с ним разговаривали, и он что-то отвечал.
— Как думаешь, к нему можно зайти?
— Думаю, вполне. С ним нужно разговаривать как ни в чем не бывало. Он достаточно окреп физически, но… — еще один голос, женский. Если он напряжется, то вспомнит, кто это. Но напрягаться не хотелось.
— Когда уже закончится эта ломка колдуна? И Анонимус. Ты говорила, у них неплохая связь. Почему не помогает?
— Без дядюшки было бы еще хуже. Но я раньше про такое только в книжках читала.
— А в твоих книжках писали… ну… от этого…
— Нет, обычно не умирают, но…
— Что?
— Можно повредиться рассудком.
— Вот чего нам точно не хватало.
В дверь раздался стук.
Аверин ничего не сказал, он продолжал смотреть на шторы. Полоса света то тускнела, то снова начинала ярко светиться.
Облака, догадался он, это облака.
Дверь тихонько скрипнула. Зашел Василь.
— Ты как? — негромко спросил он.
— Всё в порядке.
— Хочешь прогуляться?
— Зачем?
Василь ничего не ответил. Но Аверин почувствовал, что его плеча коснулась рука.
— Послушай, я понимаю, как тебе плохо. Но, может быть, стоит об этом поговорить? Мы бы выпили. Любава сказала, физически ты уже в порядке.
— Я в порядке, — снова проговорил он, — мне не плохо.
— А как тебе? Гера, как? — брат обошел его и встал перед шторами. И наклонился. Теперь Аверин смотрел на его подбородок.
Как ему? Никак. В голове если и появлялись какие-то мысли, то вскользь и о текущем моменте. Например, он знал, что сейчас принесут еду.
Дверь открылась, и зашел Анонимус, толкая перед собой тележку.
— Прошу прощения, ваше сиятельство, я надеюсь, не помешал.
— Нет. Видишь, разговор что-то не клеится. Но я не буду уходить пока.
Аверин взял в руку вилку и начал есть. Вкуса он совершенно не чувствовал, но понял, что был голоден, и это досаждало. Спустя пару минут он отодвинул тарелку и снова повернулся к окну.
— Гера, ты почти ничего не съел, — укоризненно сказал брат.
— Я наелся, спасибо, — ответил он.
— Тогда пошли на улицу. Там отличная погода. Вставай, — Василь дернул его за руку.
Аверин встал и позволил Анонимусу себя одеть. И пошел за братом. Они вышли во двор. И Аверин сразу прикрыл глаза рукой: солнце их буквально выжигало. А убрав руку, он понял, что она мокрая.
— Пойдем, — Василь потянул его за собой.
— Я хочу побыть один, — проговорил он.
— Нет уж. Хватит. Ты постоянно сидишь один и смотришь в пустоту. Давай прогуляемся. Ты уж извини, подосаждаю тебе немного своим присутствием.
— Хорошо, — Аверин знал, что, если не спорить, его быстрее оставят в покое. Они принялись неспешна ходить по парку. Василь без конца говорил, рассказывал какие-то истории из детства и юности, но Аверин не слушал. Лишь иногда кивал и говорил: «да».
— Давай тут остановимся, — сказал Василь, когда они подошли к семейному склепу, — ты постой немного, а я помолюсь, ладно? Я знаю, что глупо звучит, но вдруг это тебе поможет.
Аверин хотел было сказать,
