Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 108
Первым движением Людовика XIII было отказать, но не потому, что он рассуждал иначе, чем его министр: он не рассуждал вовсе. Он просто повиновался той потребности к противоречию, которая составляла основание его тревожного и подозрительного характера, злому удовольствию инстинктивно сопротивляться всему, что могло быть предметом удовольствия для королевы. Пылкий взгляд кардинала остановил его, когда он хотел произнести отказ.
— Государь, — сказал Ришелье с притворным смирением, за которым он скрывал самую свирепую гордость, — если вы, ваше величество, позволите мне возвысить мой слабый голос в таком обстоятельстве, где мне не следовало бы дозволять подавать совет, я осмелюсь заметить вам, что просьба ее величества королевы достойна ее высокой добродетели. Легко понять, что ее величество желает удалиться на некоторое время от шума, который производит около нее толпа дворян, приехавших из Англии с первым министром короля Карла I. Празднества скоро утомляют, когда повторяются беспрестанно. Святое убежище, где можно, отделив свои мысли от света, перенести их к Богу, становится потребностью для души искренно религиозной.
— Благодарю, — сказала королева с надменностью, исполненной иронии, — я не сумела бы сказать так красноречиво.
Ришелье поклонился, как бы глубоко польщенный комплиментом.
— Хорошо, — сухо сказал Людовик XIII, — поступайте как хотите. Отдохновение несколько дней может быть вам полезно.
Анна Австрийская поклонилась королю, бросила презрительный взгляд на Ришелье и ушла. Чрез час она уехала в Валь де Грас, исполненная доверия к герцогине де Шеврез; она ехала или, лучше сказать, позволяла себя везти, с закрытыми глазами.
VII
Здесь доказывается еще раз, что тот, кто идет стричь, сам возвращается остриженным, а достойный Лафейма находит на лбу одного из своих умерших подчиненных печать капитана Десять
Ришелье вышел из кабинета короля совершенно успокоенный внезапным намерением Анны Австрийской удалиться в Валь де Грас. Следовательно, ему нечего было много заниматься ее поступками; что ни делала бы она там, кардинала это мало интересовало. Букингем не мог приблизиться к ней; для Ришелье все заключалось в этом. Но вернувшись в Люксембург, он забыл или, может быть, не счел нужным изменить приказание, отданное Лафейма. Приказание это так приходилось по вкусу наемному убийце, что он не мог о нем забыть. Притом Лафейма, чтобы исполнить с усердием приказание кардинала, имел личную причину. Интендантство в Шампани, честолюбивая мечта, лелеемая им давно, было обещано ему самим кардиналом в награду за его подвиги.
В этот самый вечер, часа через три или четыре после отъезда Анны Австрийской из Лувра, мы находим начальника поборников чести среди его подчиненных в таверне, служившей им главной квартирой. Эта таверна, находившаяся на улице Коломбье, представляла в тот час самую оживленную картину. Двенадцать негодяев с длинными шпагами и огромными усами расположились причудливыми группами во всех углах большой залы. Одни играли в кости, другие в карты, все пили и ругались, стараясь перещеголять один другого. Лафейма со своего места, позволявшего ему одним глазом обнимать все пространство, председательствовал, как деспот. Когда на часах Сен-Жерменского аббатства пробило восемь, новый товарищ появился в дверях. Не обращая внимания на дружелюбное приветствие, встретившее его, он проворно обошел столы и, не отвечая никому, прямо направился к Лафейма.
— Что нового, господин де Кребассан? — спросил тот, когда он приблизился.
— Безделица, мессир де Лафейма, — ответил тот, — но мы, однако, подумали, мой товарищ де Ростейн и я, что вам недурно это знать: карета герцога сейчас выехала из отеля Шеврез; мы следили за нею до Люксембурга, и его светлость в эту минуту находится у его преосвященства. Что делать? Теперь, когда ее величество королева в Валь де Грасе, следует ли продолжать сопровождать каждый шаг герцога? Продолжать ли следить за ним, когда он уедет от его преосвященства?
— Вот странный вопрос!.. — вскричал де Лафейма. — Разве его преосвященство отменил приказ? Какое нам дело, в Лувре или в другом месте ее величество? Нас интересует только одно, то есть отложит ли в сторону герцог Букингем священное звание посланника и отправится ли инкогнито искать приключений. Не передал ли я слово в слово эти приказания его преосвященства?
Громкий голос Лафейма с первых слов привлек к нему всеобщее внимание.
— Это действительно так! — закричало вдруг двенадцать пьяных голосов.
— Стало быть, нам нужно только сговориться! — вскричал Кребассан с досадой.
— Мы не будем терять Букингема из вида до тех пор, пока он не вернется в отель Шеврез. Когда он будет там, наш караул кончится. По прибытии в отель Шеврез вас сменят Вибери и Вегаль, — сказал Лафейма.
Два поборника, назначенные начальником, наклонили головы в знак согласия. Кребассан, узнав, что он должен делать, вышел занять свой пост в Люксембурге.
За несколько часов до той минуты, когда этот эпизод происходил в таверне поборников, в таинственном убежище Капитана Десять и его девяти товарищей происходила сцена, согласовавшаяся с этой сценой довольно странным образом. Поанти в зале с железными дверями, где мы уже его видели, находился среди своих товарищей. Бесполезно было бы говорить, с какой радостью увидели они его утром, когда он вернулся, так удачно высвободившись из когтей кардинала. Их вынужденный голод, хотя и мучительный, был не так продолжителен, чтобы внушить им мысль пожрать друг друга.
После первых минут, посвященных радости, самые голодные отправились за провизией. Съев кусок и выпив стакан вина, Поанти опять оставил своих подчиненных, но на этот раз он принял предосторожность, чтобы они не подвергались опасности быть погребенными заживо. Он показал им тайный механизм двери.
Отсутствие его было непродолжительно. Он поспешно отправился в Валь де Грас. Он вспомнил свои опасения, когда принужден был оставить Денизу в руках кардинала. Он вспомнил обещание, которое они дали друг другу, сойтись на рассвете у отца Денизы, и бросился к дому садовника.
Дениза не возвращалась туда. Стало быть, печальные предчувствия Поанти сбылись. Если бы Дениза была свободна, она сдержала бы свое обещание.
Поанти вернулся. День прошел для его товарищей, не опечаленных ничем, в веселых песнях и пирах, для Поанти — в горьких размышлениях. Мы сказали, что Поанти любил Денизу; это не мешало ему при случае обманывать ее. Но сердце не участвовало в этих обманах.
Когда настала ночь, часовой, который, по инструкциям, полученным Капитаном Десять, должен был каждый вечер ждать условленного сигнала из отеля Шеврез, пришел уведомить начальника, что сигнал этот дан. Поанти тотчас отправился к Самаритянке.
В ту минуту, когда мы входим в убежище десяти товарищей, он сам возвратился туда и несколькими краткими словами заставил всех подняться на ноги. Последние стаканы были опорожнены, все опоясались шпагами, надели шляпы и осторожно вышли из старого монастыря. На улице Поанти расставил своих подчиненных так, чтобы не привлечь внимания к многочисленной группе редких прохожих, встречавшихся тут, или дозорных, которые могли встретиться. Он повел своих подчиненных по направлению в Валь де Грас.
Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 108
