Бандит достал бутылку «Джонни Уокера», открыл одной рукой и, запрокинув голову, присосался к ней, как к фляге с водой.
– Полегче, – предостерегла Эди.
Щелкунчик презрительно чмокнул губами:
– А тебе лысина пошла бы! С этим парнем из нового «Звездного пути»,[70]Джином Льюком, вы бы смотрелись как близнецы.
– Попробуй еще раз тронуть мои волосы. Только попробуй, – сказала Эди.
Щелкунчик медленно поднял револьвер к ее носу и взвел курок:
– Вперед! Отговорите меня кто-нибудь.
Господи, не надо! – подумала Бонни. Она дрожала, хотя с нее лил пот.
Щелкунчик еще раз слюняво глотнул из бутылки. Одноглазый напомнил ему о нехватке боеприпасов:
– Пристрелишь ее – и на всех нас у тебя останется один патрон.
– Есть и другие способы.
Из нутра Сцинка покатилась лавина хохота.
– Сынок, у меня иммунитет на тупые предметы и острые инструменты.
Эди врезала напрямую:
– Нажми курок и распрощайся с деньгами. Сорок семь штук вылетят в окно вместе с моими мозгами.
Щелкунчик захрустел перекошенной челюстью. Сцинк понадеялся, что это знак раздумья. Идиот выбирал между долгосрочной перспективой денежного вознаграждения и близкой радостью от убийства Эди. Решение явно давалось нелегко.
– Считай это тестом на мозговитость, шеф, – сказал Сцинк.
Бонни порывисто открыла холодную банку «Доктора Пеппера» и вылила себе за блузку – шипучий карамельный ручеек побежал от шеи к животу.
– Прекрати! – завопил Щелкунчик. – Кончай с этой хреновиной!
– Я задыхаюсь…
– Плевать! Кого это колышет?
У Бонни от жары так кружилась голова, что ярость Щелкунчика осталась незамеченной.
– Простите, пожалуйста, но в этой дурацкой машине уже градусов сто!
Липкая газировка пропитала ее блузку, под которой угадывались очертания кружевного лифчика и овал живота. Сцинк попросил Эди Марш включить кондиционер.
– Пробовала, он сломан. – Голос Эди звучал бесцветно.
Щелкунчик предупредил Бонни:
– Только попробуй раздеться, и я тебя прикончу. – В голове у него гудели громкие голоса, некоторые были его собственным. – Думаете, я вас не пришью, скоты вонючие? – бешено заорал Щелкунчик. – Не верите? Гляньте на дырку в крыше!
Ага, такая же, как у тебя в башке! – подумала Эди.
– Может, поедем? – кисло спросила она. – Здесь и вправду ужасная духота.
Охлаждаясь, Бонни вдруг поняла, что беспрестанно извиняется. Хотя стыдиться – нелепо. Плевать, что о ней подумают два самых обычных преступника.
Оказалось – не плевать, и Бонни с собой ничего не могла поделать. Так ее воспитали – порядочная женщина не должна обливаться лимонадом перед совершенно незнакомыми людьми, даже уголовниками.
– Все в порядке, – сказал Сцинк. – Ты просто испугалась.
– Наверное.
Щелкунчик услышал и жлобски ухмыльнулся:
– Это хорошо. Бояться – это чертовски правильно. Так и надо.
Он прямым курсом двигался к тому, чтобы окончательно потерять лицо.
Эди вела машину медленно и нервно. Этот идиот все испоганил. Как же выкрутиться? Возник план: если пьяный Щелкунчик задремлет, она вытолкнет его из машины. Потом хорошенько извинится перед чудной парочкой на заднем сиденье – мол, произошло ужасное недоразумение. Пообещает им долю Щелкунчика от страховых денег, если они забудут этот жуткий вечер. Без проволочек отвезет их обратно в Майами и – в доказательство, что она в общем-то приличный человек, – предложит компенсацию за украденное кольцо. Грузовик с креветками переедет на трассе бесчувственного Щелкунчика, и он больше не представит опасности ни для общества, ни для будущего Эди.
Но Щелкунчик, к сожалению, не задремал. Закрытая бутылка виски мотылялась по приборной доске. Шкодливо мурлыча что-то себе под нос, Щелкунчик баловался с револьвером – крутил барабан.
– Не мог бы ты, пожалуйста, прекратить? – попросила Эди.
Щелкунчик отрыгнул перегаром. Челюсть у него выступала как оконный ящик для цветов.
– Жарко тебе, Эди? Вспотела? А ты сделай, чего вон та хотела, – разденься.
– Ты бы уж обрадовался.
– Да я был бы счастлив! Мы все! – Он махнул пистолетом на Сцинка и Бонни Лэм. – Вам же хочется глянуть на ее титьки? Они прелесть.
Бонни казнилась, что навела Щелкунчика на мысль.
– Что касается меня, – сказал Сцинк, – я просто уверен – они восхитительны. Но как-нибудь в другой раз.
Эди покраснела. Все молчали. Щелкунчик снова стал напевать – под аккомпанемент размеренного скрипа «дворников». Впереди на прибрежной стороне шоссе Эди увидела вывеску с синими неоновыми буквами: «Курортный мотель "Райские Пальмы"».
Сцинк вытряхнул Левона Стихлера из ковра, и старик вывалился на террасу, подобно кулю с мукой. Кто-то вытащил ему кляп и снял повязку. Отвыкшие от света глаза старика слезились.
– Опять ты! – сказал женский голос.
Левон промигался, и склонившееся над ним лицо обрело резкость – рыжая из разбитого дома в «Черепашьей Луговине». В руках с празднично раскрашенными ногтями она держала шифоновый шарф, которым ему завязали глаза. Рядом с рыжей стояла дикого вида блондинка.
– Как тебя зовут, дорогуша? – спросила она.
Рыжая была в прозрачной черной блузке, ажурных чулках и в туфлях на высоченных каблуках. Топик блондинки переливался серебристыми блестками, будто капот «Серебряной Тени». Воздух сахаристо пах духами. Прямо царствие небесное после трех часов удушья в плесени и ворсе ковра. Левон сел и обнаружил, что попал в центр очень внимательного кружка: двух проституток, бандита в полосатом костюме, симпатичной длинноволосой брюнетки, еще одной молодой женщины с бархатистой кожей и тонкими чертами лица и огромного бородатого мужчины в цветастой купальной шапочке. Рукавом куртки бородач полировал стеклянный глаз. Все они находились в небольшой комнате мотеля.
– Что происходит? – спросил Левон.
Проститутки представились: Бриджит и Жасмин. Щелкунчик наклонился и больно защемил старику шею:
– Ты хотел меня убить, помнишь?
– Я же сказал, это была ошибка.
– Значит, договор: остаешься здесь с девочками денька на два, на три. Будет перепихон-отсос, пока ноги сможешь волочить. Плюс кой-какие фотки.
От парня несло спиртным, а рот – будто набит стеклянными шариками. Левон скептически покачал головой:
