знаю, она не в одном из своих фиолетовых платьев, а в джинсах и безразмерной толстовке.
Ее волосы закрыты капюшоном, и она дрожит с головы до ног.
— Какого хрена ты здесь делаешь? — кричит Джереми. — Уходи!
Она поджимает губы, но при этом умудряется поддерживать со мной зрительный контакт.
Он устойчивый, как во время секса, но я говорю ей, чтобы она смотрела на меня, и это мгновенно успокаивает ее.
Какого хрена я об этом думаю?
— Крейтон... пожалуйста, остановись. Мы можем поговорить обо всем этом.
— Ты в курсе? — спрашиваю я, не в силах скрыть недоумение в своем тоне.
— М-мама... только что сказала мне. — Ее губы дрожат. — Я очень сожалею обо всем этом. Мама тоже. Я клянусь. Так что, пожалуйста, не обижай Джереми. Он не имеет ничего общего с прошлым.
Мои внутренности сворачиваются от мерзкого отвращения. К ней.
К себе.
Ко всем чертовым вещам.
— Твои родители виноваты в этом. Лучший способ причинить им боль — забрать их драгоценного первенца. Ты сам сказала, что у твоих родителей для него особое место.
— Нет, пожалуйста... — слеза скатывается по ее щеке, когда она делает шаг вперед. — Не надо. — Я придвигаю нож дальше в шею ее брата.
Если она подойдет слишком близко, я могу поступить как Николай и погасить этот огонь раз и навсегда.
Анника замирает, по ее щекам текут слезы.
Больше страдания.
Больше печали.
Я всегда ненавидел ее слезы вне секса, а теперь, когда она плачет из-за меня, это не что иное, как разрыв моих внутренностей.
— Анника. — Грудь Джереми упирается в мою. — Уходи отсюда.
— Я не оставлю тебя, Джер. — Она смотрит на меня и говорит с уверенностью, — Возьми меня вместо него.
— Анника! — Джереми почти рычит.
— Я умоляю тебя, Крейтон. Если я когда-либо что-то значила для тебя, если у тебя была хоть капля привязанности ко мне, не поступай так со мной. Не забирай моего брата, не заставляй меня ненавидеть тебя. Не... не заставляй меня выбирать.
Моя грудь пылает так ярко, так горячо, что я уверен, что она разорвется на мелкие кровавые кусочки.
— Крей... — тихо зовет Реми. Он наблюдал за всем этим шоу со стороны, вероятно, пытаясь понять, пьян ли он еще. — Прекрати это. Давай поговорим.
— Здесь не о чем говорить. — Я уставился на Аннику. — Я не остановлюсь, пока вся твоя семья не будет разрушена, как когда-то был разрушен я.
— Я же просила тебя не заставлять меня выбирать. — Говорит она ломким голосом, доставая из-под толстовки пистолет и направляя его на меня.
Все ее тело дрожит, кроме руки, которая держит оружие.
— Анни. — Реми подходит к ней. — Брось это.
— Анника, блядь, уходи. — Бормочет Джереми с укором в голосе. Ее взгляд не отрывается от моего.
— Отпусти его.
— Нет.
— Я отличный стрелок. Я говорила тебе, что не промахиваюсь, помнишь?
— Да.
— Тогда отпусти моего брата.
Она приказывает мне, но плачет и задыхается.
— Нет.
Это желание смерти, думаю я. На мгновение мысли типа «я должен был умереть вместе с матерью» вторгаются в мой разум.
Какой смысл жить, если я слишком привязан к прошлому?
Какой смысл жить, если я разрываю на куски единственного человека, который помог мне почувствовать себя живым?
Даже если я каким-то образом преодолею жгучую ярость и положу этому конец, я никогда больше не буду с ней.
Это конец.
Я разворачиваюсь и бью Джереми по руке.
В воздухе раздается выстрел, сопровождаемый не менее громким всхлипом.
Звук, который я никогда не забуду, пока живу.
Звук, который будет преследовать меня до самой могилы.
Боль взрывается в моей груди, и улыбка кривит мои губы, когда я качаюсь и падаю к земле.
Она сказала, что не промахнется, и она это имела в виду.
Но я не падаю на землю. Вместо этого меня обнимает Лэндон.
Он смотрит на меня своими бездушными глазами, и это чертовски грустно, что он тот, кого я вижу последним.
Это мог быть хотя бы Илай.
Но, думаю, таким, как я, выбирать не приходится.
— Крей! Ты меня слышишь?
Я хватаю его за воротник и, используя последние вдохи в своих легких, задыхаюсь.
— Скажи... маме и... папе... что мне очень жаль...
Последнее, что я вижу, это размытые голубовато-серые глаза, а последнее, что слышу, как мой сделанный на заказ Мрачный Жнец зовет меня по имени. Но меня уже нет.
Ярость утихает, и я закрываю глаза. Наконец-то... все закончилось.
Глава 29
Анника
Нет.
Нет. Просто нет.
Это, наверное, кошмар. Если я проснусь, то снова окажусь там, где была два дня назад. В продуктовом магазине, держа Крейтона за руку и разговаривая обо всем и ни о чем.
На этот раз я не позволю Джереми найти нас, а если он найдет, я не уйду с ним. Я возьму Крейтона за руку и останусь.
Я возьму его с собой и убегу.
Тогда все будет хорошо. Все вернется на круги своя, и я не окажусь в ловушке этого кошмара.
Странно, какие мысли проносятся в голове, когда все остальное отменяется. Когда вокруг белый шум, мрачная тишина и красный цвет.
Много красного.
Кроваво-красного.
Красного. Красного. Красного.
Я не знаю, как я оказалась на коленях. Я не иду к тому месту, где он упал. Ползу по неровной поверхности с нескоординированной скоростью раненого животного.
Мое зрение слепо к окружающим нас людям, а уши глухи к крикам и хаотичному шуму.
Единственный звук, который я слышу, — это протяжное жужжание, а единственное, что я вижу, — это он и красный цвет.
Он весь красный.
Из-за моего пистолета. Из-за пистолета, который я не должна была брать с собой, когда узнала, что Джереми в опасности. Из-за пистолета, который я должна была держать в машине, а не прятать под толстовкой.
Мое тело перекатывается, а может, это комната кружится в неправильном ритме. Может быть, мои молитвы будут услышаны, и я проснусь от этого кошмара.
А теперь, пожалуйста.
Кто-нибудь, разбудите меня.
Вместо того, чтобы открыть глаза, я погружаю руки в красное, темное и липкое и не там, где должно быть. Оно должно быть внутри него, а не снаружи. Как сквозь туман, я поднимаю руку, чтобы посмотреть
