множество. Лариса, поехавшая с нами из любопытства и поначалу взявшая покровительственный тон — как же, она-то по заграницам поездила — теперь смотрела на скорость, с которой мы осваивались в чужой стране, широко раскрытыми глазами. Я догадывался, что на ее отношение ко мне сильно повлияло такое волшебное превращение серых мышек в персидских котищ. О том, что у нас было с Настей, находившейся в ее теле, я благоразумно умолчал. А девочка оказалась очень умненькая и раскованная. Мне с ней было спокойно.
С Настей же мы заключили молчаливое соглашение — о прошлом не вспоминать. Было — и прошло. Отношения со Стасом у нее наладились. Ну и слава Богу! Не думаю, чтобы она тоже ему что-то рассказала.
Будущее наше представлялось безоблачным, но далеко не определенным. Денег было много. Очень много. Хромов сдержал свое слово, и наша троица получила львиную долю наследства Зеленого Мусы. Ничего, полковнику тоже осталось достаточно. Кстати, на днях он должен был самолично прибыть в Кейптаун. Получив от него это сообщение, я прислушался к себе — не прозвучит ли тревожный сигнал. Нет, все было тихо. И я успокоился.
Мы отдыхали, развлекались, и постепенно начинали задумываться — а что же дальше? Так и будем плейбоями шататься по свету? Я осторожно поговорил с Моховым на эту тему, он сразу выдал кучу предложений — чем заняться, и обещал подумать еще. Мы тоже обещали подумать.
У кафе бесшумно остановился серый «порш». Сергей хлопнул дверцей и почти побежал к нам. Солидный, вроде бы, человек, а передвигается как клерк в букмекерской конторе. Да, раскрутился паренек. Не в пример мне. Может быть, надо было тоже так бегать, тогда и не стал бы простым брейн-спасателем. Нет, бизнес не по мне, через неделю волком завою.
— Заждались? Приношу глубочайшие извинения — бизнес, будь он неладен! — русский язык Мохова приобрел за годы, пока мы не виделись, отчетливый английский оттенок. Хотя Сергей совершенно свободно говорил и на немецком, и на африкаанс. Тут царило триязычие. Радиостанции вещали на этих языках, газеты выходили на них же. Надо было привыкать.
— Снимаемся и едем! — скомандовал Сергей.
— Куда, позвольте спросить? — тут же стала кокетничать Настя.
Стас угрюмо засопел, хотя это было непременной и ежедневной их игрой. Но Мохов, кажется, воспринимал ее всерьез. Вот и теперь замолчал на несколько секунд, сбившись с мысли. Потом вспомнил.
— У меня приятель есть, Марк Володин. Ваш соотечественник. В прошлом комсомольский работник, дантист. А теперь крупнейший в стране винодел. Мы званы на обед. Но это не главное. Будет осмотр его подземелий, где хранятся бочки с вином. Это незабываемое зрелище! Кстати и о делах поговорим.
Стас скривился, как от зубной боли. Мне тоже не хотелось ни в какие подземелья. Тех, в которых мы побывали совсем недавно, должно было хватить до конца жизни. Но разве Сереге откажешь? Он торопил, тормошил, дергал, и мы нехотя встали, поплелись к своей бордовой «вольвочке», купленной на днях. В этот момент мимо нас медленно проехал старенький «мерседес» с местными номерами. Стас вдруг дернулся и уставился ему вслед. Я подтолкнул его локтем.
— Ты чего?
Он повернулся, посмотрел мне в глаза и отчетливо произнес:
— Только что я видел Карла Рустамовича.
— Кого? — ошарашено спросил я.
— Того депутата из бункера, одного из хозяев нашей фирмы.
— Показалось, наверное.
— Нет, у меня память на лица почти абсолютная. Это был он.
— Какого черта ему здесь делать?
— Вот уж не знаю. Когда, говоришь, Хромов приезжает?
В душе у меня все-таки шевельнулось нехорошее предчувствие, смолчавшее после телеграммы полковника.
— Мальчики! — закричала от машины Лариса. — Вы что, заснули?
