Книга Тирания веры - Ричард Суон

– Ну началось. – Сэр Радомир схватил два меча, лежавшие у наших ног, и сунул один в мою дрожащую руку. – Вспомни все, чему мы тебя учили, и держись за мной, – мрачно сказал он. От бывшего шерифа пахло вином. Я пожалела, что сама перед этим не выпила.

Наша лодка врезалась в борт когга и резко остановилась. Настала самая опасная часть вылазки. Меня охватил ледяной страх, когда я представила, как гребцов, уставших после столь изнурительного броска, убивают пиками и стрелами, в то время как они безуспешно пытаются вскарабкаться на палубу. Но затем меня захлестнула волна радостного предвкушения, ибо я увидела, как они, ничуть не измученные гонкой, схватились за крюки и умело закинули их на корабль. Я с восхищением смотрела, как гребцы подтягиваются, споро перебирая руками, и почти что бегом взлетают по борту когга. Стало очевидно – перед нами опытные морские воины, нанятые не только для того, чтобы быстро доставить нас к кораблю, но и для того, чтобы очистить палубу от врагов. Внезапно наша вылазка перестала казаться такой уж безрассудной.

Раздался еще один тяжелый удар дерева о дерево, и я резко огляделась по сторонам. Должно быть, в противоположный борт когга врезалась лодка Вонвальта. Как мы и предполагали, защитники корабля разбились на два отряда. Те, что остались над нами, отчаянно, но тщетно старались перерубить укрепленные смолой веревки с крюками. А благодаря тому, что им пришлось внезапно разделить силы, наши моряки смогли почти беспрепятственно перелезть через борт и очутиться на палубе.

Мечи скрестились с топорами, и в темном соленом воздухе запела сталь.

– Вперед, – скомандовал сэр Радомир и поднялся на ноги, неловко удерживая равновесие в лодке, которая непрестанно подпрыгивала на волнах и ударялась о когг. Четвертый гребец, еще не взобравшийся на борт вражеского корабля, привязал нижний конец своей веревки к уключине, а затем взлетел наверх и присоединился к бою.

Сэр Радомир не мог сравниться с нашими гребцами. Заядлый пропойца, он был к тому же старше их на два десятка лет, и его сила приобреталась в уличных схватках, а не оттачивалась атлетическими упражнениями. Будучи шерифом, он в драке полагался на ум, а не на мощь. Ему явно не хватало ловкости, чтобы вскарабкаться по раскачивающейся веревке, но он все же попытался это сделать и переоценил свои способности. Всего через несколько мгновений старый шериф уже барахтался в воде между коггом и шлюпкой, а его меч камнем канул на дно Гралльского моря. Я с трудом помогла ему залезть обратно в лодку, стараясь при этом не перевернуть ее.

Яростно ругаясь и отплевываясь от соленой воды, сэр Радомир перевалился через борт и, плюхнувшись на дно лодки, остался лежать в ней, как мешок с навозом. Я не стала мешкать и возиться с ним. Бывший шериф был в порядке, а его гордость пострадала сильнее, чем он сам.

В любых других обстоятельствах это показалось бы смешным, но через миг нам с палубы сбросили веревочную лестницу. Я заколебалась: с одной стороны, мне хотелось остаться в лодке, подальше от опасности, и притвориться, будто я помогаю сэру Радомиру; но, с другой стороны, меня гнала вперед верность Вонвальту… не говоря уже о странном нежелании пропустить столь опасное приключение, которое, как я уже воображала, мы будем еще много лет вспоминать и обсуждать в тавернах. В конце концов я ухватилась за набухшие от морской воды веревки и взобралась на борт когга.

Кто-то зажег на главной палубе фонари, свет которых показался мне непростительно ярким – все-таки мы приложили столько усилий, чтобы слиться с тьмой. Вокруг уже лежали трупы; одного из гребцов обезглавили, и его голова катилась по палубе, как пушечное ядро. Другому нанесли глубокую рану между плечом и шеей – клинок вошел в плоть дюймов на шесть, и гребцу было не суждено пережить подобное увечье. Он привалился к стенке юта, чтобы надавить на рану и не дать ей открыться, но его лицо уже посерело, а щеки впали.

Однако наши враги тоже несли потери. Один матрос лежал среди кучи собственных внутренностей, которые вывалились наружу, подобно содержимому перевернутой тележки мясника. Другой корчился от боли и хватался за пах, где топор отсек ему мужское достоинство. Кровь текла по щелям между досок, как по долу меча.

Вонвальта я не видела. Мне было не понять, вскарабкался ли он на борт или сразу нырнул в корабельный трюм – а снизу определенно доносились крики и удары стали о сталь. Однако на палубе была капитан Галла, и я восхищенно смотрела, как она с безжалостным имперским мастерством расправляется с двумя матросами.

– Осторожно! Справа! – рявкнула она мне. Я обернулась и увидела мужчину… нет, мальчика не старше четырнадцати или пятнадцати лет, который надвигался на меня с кривым секачом в руке. Если бы я успела хоть немного поразмыслить, то попыталась бы сохранить ему жизнь, ведь этот парнишка был так юн, однако он не оставил мне выбора… да и кровь моя кипела столь бурно, что я позабыла обо всяком благородстве. Быстро, неуклюже парировав его удар, я неловко нанесла свой и неглубоко вонзила клинок в незащищенную шею. Парнишка упал на палубу, побледнел, стал корчиться, захлебываться, и, наконец, кровь покинула его вместе с жизнью. После битвы этот мальчик, как и многие другие убитые мною, долгие годы преследовал меня во снах. Я многократно просыпалась в холодном поту, роняя безутешные слезы и горюя по этому юному и, как мне думалось, невинному матросу – ведь в те минуты я забывала его лютый взгляд, брызжущий слюной рот, искривленный в крике, и зажатый в руках кривой секач, который он намеревался вонзить в мою плоть.

За моей спиной раздался вопль, и я резко обернулась. Ко мне мчался другой матрос, вооружившийся одноручным топором, который он отобрал у нашего мертвого гребца. Защищаясь, я подняла свой короткий меч и встала в неуверенную стойку, ведь меня не учили, что делать, если на меня бросаются не с мечом; однако волнения мои оказались напрасными. Что-то просвистело мимо моего левого уха и вонзилось матросу в лицо. Из раны во все стороны брызнула кровь. Матрос беззвучно рухнул на палубу. Я обернулась и поняла, что Галла метнула в него свой собственный топор.

– Идем, – хладнокровно сказала она и жестом велела следовать за ней в недра корабля. Я повиновалась.

Мы нашли люк и спустились в трюм.