За главным столом царило молчание. Герцог не глядя отправлял пищу в рот, его глаза, устремленные вдаль, если что-то и видели, то ничем этого не выдавали. Руки сидевшей справа от него госпожи Саффиан были вообще брошены на колени. Она тупо смотрела в свою тарелку, двигая изредка челюстями, но ни к ножу, ни к вилке не прикасалась. Казалось, эта сильная женщина постарела в одну ночь лет на десять. Вокруг рта и носа ее залегли глубокие складки, под глазами появились мешки. Рядом с ней равнодушно ковырялся в своей тарелке Тассо.
В этом царстве уныния выглядела совершенно спокойной только маленькая леди Ласель. Двенадцатилетняя девочка выказывала куда больше самообладания, чем ее взрослые сотрапезники. Она ела с большим изяществом, отделяя от кости маленькие кусочки мяса, и с выражением некоего превосходства посматривала по сторонам.
Перемен блюд не предполагалось, так что даже беготня слуг не нарушала томительного молчания. Лайам не был голоден — обрадованный Торквато после окончания судебного заседания не преминул как следует накормить злополучного квестора, отощавшего на тюремных харчах. Однако не станешь есть — примешься пить, и Лайам прилежно ел. Он и так много чаще, чем окружающие, подзывал к себе мальчишку с кувшином.
Прошел час. Вдова Саффиан, которая так и не притронулась ни к чему, что-то прошептала герцогу и, когда тот согласно кивнул, удалилась. Леди Ласель, воспользовавшись тем, что за столом все так или иначе задвигались, повернулась к Лайаму и спросила:
— А где ваш дракон, квестор Ренфорд? Наверное, он занят сейчас тем, что поедает каких-нибудь зазевавшихся тварей?
— О да, миледи, за стол его брать нельзя. У него очень дурные манеры.
Дракончик уснул рядом с блюдом сырой баранины в тех самых покоях, какие Торквато отвел им еще в день приезда. Он продолжал спать, когда Лайам уходил на банкет.
Она улыбнулась ему, словно опытная светская львица.
— Правда? А мне так хотелось с ним пообщаться!
— Он очень скучен. И ничего не умеет. Даже не говорит, — улыбнулся Лайам в ответ, очарованный манерами юной особы и благодарный ей за развлечение.
— Но мне все равно кажется, что его можно к чему-нибудь приспособить. К примеру, зажигать свечи. Он ведь выдыхает пламя, да?
— Ласель! — сказал герцог, по-прежнему глядя вдаль. — Прекрати болтать. Не приставай к квестору Ренфорду.
Лайам решил, что девочку одернули для порядка, и с шутливым сожалением покачал головой.
— Боюсь, нет, миледи. Это ведь не дракон, а дракончик.
— Но все равно — он такой страшный, — девочка округлила глаза. — Наши служанки очень боятся, что он будет кусать их за уши на лету.
— Ласель! — прикрикнул герцог.
Больше она ничего не сказала, с царственным безразличием покорившись диктату.
Подавив вздох, Лайам поманил мальчишку с кувшином. После того как вино было выпито, он совсем скис и сидел, как в воду опущенный, косясь на соседний стол. Выручил все тот же мальчишка, уже по собственной инициативе наполнивший бокал приунывшего господина. Лайам воспрянул духом, и тут герцог окликнул его.
— Квестор Ренфорд, завтра утром ареопаг покидает Дипенмур. Вы едете с ним?
— Нет, милорд. Я тоже утром уеду, но я хочу вернуться в Саузварк через Кроссрод-Фэ. — Это, конечно, крюк, но путешествие с ареопагом представлялось ему невозможным. Он не знал, как держаться с госпожой Саффиан. А потом, даже если их отношения как-то наладятся, существовала опасность проговориться.
— Если дела вас не очень торопят, задержитесь у нас еще на денек. Я хотел бы с вами кое-что обсудить.
То, как герцог это сказал, выбора не оставляло. Лайам склонил голову.
— Я буду счастлив быть вам полезным, милорд.
Веспасиан бесстрастно кивнул и махнул слугам, давая понять, что он покончил с едой. Те тут же принялись убирать со стола. Герцог встал, и все в зале заторопились, поднимаясь с насиженных мест.
— Сидите-сидите, — сказал Веспасиан скорее приказным, чем успокоительным тоном. — Вина еще вдоволь. — Он удалился вместе с леди Ласель, через мгновение за ними последовал и Тассо. Клерки и чиновники за дальним столом какое-то время молчали, затем пирушка возобновилась. Над головами взлетело не меньше дюжины кубков, и Лайам решил туда не ходить. Зачем своим обществом портить кому-то вечер? Да, эти люди тепло принимали его, но — до ареста.
«Оставлю-ка я их в покое. О чем нам сейчас говорить? Квестор Ренфорд, ну как вам тюрьма? Мы очень рады, что вы не убийца!»
Он допил вино и ушел.
Под дверью его дожидалась служанка вдовы. Она учтиво присела и спросила, не может ли господин квестор заглянуть на минутку к ее госпоже. Пожав плечами, Лайам кивнул. Они шли теми же коридорами, по которым он бежал на вой твари, растерзавшей эдила.
«Это было всего две ночи назад».
Председательница сидела у очага, окруженная сундуками, сумками и ворохами одежды. Когда Лайам вошел, женщина встала.
— О, мастер Ренфорд, — сказала она, стиснув руки. — Спасибо, что пришли меня навестить. Я узнала, вы остаетесь у герцога?
— Всего на день, сударыня. Потом я хочу заглянуть на ярмарку в Кроссрод-Фэ.
Она рассеянно кивнула, толкнув ногой груду одежды. Лайам узнал один костюм, затем другой — оба с разрезами. Вдова разбирает вещи погибшего квестора! Зачем это ей?
— Госпожа председательница?
Она резко вскинула голову.
— А?
— Не думаю, что вы что-нибудь обнаружите.
Взгляд женщины стал осмысленным, и Лайам с облегчением понял, что она приходит в себя.
— Да, я понимаю. Тот, кто всю жизнь собирал улики, вряд ли станет их оставлять. И все же… — Вдова выпрямилась и посмотрела ему в глаза. — Квестор Ренфорд, я была к вам несправедлива. Вы оправданы, но я хочу, чтобы вы знали — я сознаю свою вину перед вами.
Он развел руками, показывая, что все уже похоронено и забыто.
— Я сознаю свою вину, — повторила она, — и не имею права просить вас о том, о чем сейчас попрошу. И все же я сделаю это. Герцог сказал, что Проун не убивал моего мужа. Что он только хотел это сделать, но несчастный случай избавил его от хлопот. Мне выразили сочувствие и запретили вести дальнейшие поиски.
— Вряд ли они могут вам что-нибудь дать, — сказал Лайам и умолк, не зная, что говорить дальше. Герцог привык повелевать, и все же он мог бы сообразить, что в данном случае ему подчиняться не станут. Кто-кто, а госпожа Саффиан знает цену разъяснениям подобного рода. — В конце концов, так ли уж важно, что там произошло? Если убийца — Проун, то он уже мертв. Он так или иначе наказан.
Собственные слова показались ему ужасно неловкими, но вдова его поняла.
— Я не ищу скандала. Да, вы правы, Проун уже мертв. Он заплатил жизнью за свои злодеяния. Герцог опасается шума, и шума не будет. Но я хочу знать, как все было. Вы понимаете меня?
