— А что поделать? Ты нам нужен. Ты — единственная надежда. Но если хочешь — уходи. Все равно никто не сможет тебя остановить.
— А если бы мог — ты бы попыталась? — спросил он.
— Не знаю. Наверное, да.
И вот именно это признание поставило последнюю точку. Дрей был не в состоянии отказаться. И не отказался.
Чуть позже, шагая по раскаленному металлу подъемного моста, он мысленно похлопает себя по плечу: «Дружище, а ведь другого выхода у тебя нет. Потому что завеса эта чертова расположилась как раз на тех перевалах, которые тебе знакомы. А по незнакомым далеко не уйдешь. Рано или поздно, конечно, выберешься, но скорее всего поздно. Да еще породишь легенду о блуждающем духе неприкаянного альва. Так что…» И, усмехнувшись самому себе, он ни на секунду не собьется, не замедлит шага, минует мост и направится в горы, к одному из перевалов, где сейчас воцарилась странная завеса.
Но это потом. Сейчас же он доел, поблагодарил, как положено, хозяйку за гостеприимство и сел диктовать вызванному слуге список того, что требуется немедленно, нынче же, собрать. В дорогу не отправляются с пустыми руками, особенно в такую дорогу. Вот и диктовал, стараясь ничего не пропустить, хотя конечно же знал, что какую-нибудь необходимую мелочь обязательно забудет. Но так всегда, это просто еще одна кривая усмешка жизни.
К полудню все было готово, дальше оттягивать срок выхода не имело смысла. Он пересмотрел дорожный мешок, сверяя содержимое со списком, удовлетворенно кивнул и поднялся на ноги.
Прэггэ стояла у окна, высокого, с арочным закруглением наверху, а по ту сторону стекла настороженно крался собственными улочками перепуганный Гритон-Сдраул. Ее город.
Мстительная повернулась к бессмертному и встретилась с ним взглядом.
«Сделай это, — умоляли поседевшие за ночь глаза. — Я помню, я и так задолжала тебе по всем статьям, но сделай это. Не знаю, поверишь ли ты в то, что я забочусь сейчас не только о собственном благополучии (а я забочусь не только о собственном благополучии), — не знаю, поверишь ли, но сделай это хотя бы ради города. Ведь это город и Стиллы тоже».
«А вот об этом не стоило вспоминать, — промолчал в ответ Дрей. — Я сделаю это. Ради… Черт, не знаю сам, ради чего! Просто сделаю. Надеюсь, этого тебе достаточно!»
«Но достаточно ли этого тебе?»
«Да. В конце концов, Гритон-Сдраул и ее город».
Дрей закинул мешок на плечо.
— И поосторожнее с Торном, — обронил он уже на выходе.
Затейливо разукрашенные створки двери захлопнулись… как крышка гроба. Прэггэ, оставшаяся внутри, снова подошла к окну. Бессмертный, конечно, был прав, но бояться Торна сейчас ей казалось слишком… мелочно. Она и не боялась.
А Дрей, спустившись по винтовой лестнице и кивая знакомым лицам — да и незнакомым тоже, всех не упомнишь, а обижать сейчас кого-то ему не хотелось,
— пошел прочь — сначала из башни, потом из города. Его везде беспрекословно пропускали, и везде, стоило ему выйти, двери захлопывались у него за спиной, словно челюсти гигантского капкана. Да так, наверное, оно и было.
Вот и мост, развалившийся под ногами горячим языком, втянулся обратно, стоило Дрею только ступить на камень дороги, которая шла вверх. Ничего, если все получится, он не станет возвращаться. Слишком много незаконченных дел, успеть бы…
Прежде чем увидеть завесу, ему пришлось сразиться с несколькими чудовищами, но это было так, разминкой, потому что хватало одного взгляда, чтобы понять — чудовища ненастоящие. Это были всего лишь плоды чьей-то воспаленной фантазии, плоды, которые теперь ему приходилось срывать. Неплохо было бы и закопать в землю… только трупы, стоило им упасть, превращались в тоненькие струйки серого дыма и ползли прочь. Наверное, к завесе.
Со стороны это зрелище, должно быть, выглядело смешно, но Дрею сейчас было не до смеха. Он шагал по каменистой тропе и раздумывал над тем, чего он боится больше всего.
«Чудовища — ерунда, это страхи других. А что ты скажешь, дружище, когда оживут твои собственные?»
Угодливо ложилась под ноги дорога, кривилась в усмешке: «Посмотрим, посмотрим…»
И посмотрели.
На свете, верно, существует что-то, чем можно оправдать все преступленья.
Наверное… Наверное, мой друг.
И мы закроем каменные двери, завесим окна призрачной заботой, чтоб продолжать играть в свою игру.
Оставьте нас, о путники, в покое.
Нам надобно дела свои решать.
Вы позже приходите — попозднее, а лучше — лучше вы устаньте ждать, ступайте прочь в далекий ясный город с высоким и безбожным чутким небом.
Оставьте нас одних для наших теней, чтобы они могли спокойно нас пожрать в своем неведомом всесильи.
Не стойте, бедолаги, у окна, не ждите наших недо-откровений, они давно уже в груди остыли.
И не пытайтесь зря разбить ту дверь, которой мы от вас отгородились.
Опасное занятие свое скрывая, вам же делаем мы милость.
И лучше б вам вовек не знать ответ чтобы потом у вас не получилось на наш путь встать. Оставьте мне мое, себе берите что-нибудь иное, и не братайтесь, путники со мною.
Я страшен.
Я чужак.
И мне тоскливо…
Глава двадцать пятая
И что нам малые утраты на этом горьком рубеже, когда обрублены канаты и сходни убраны уже?!
Александр Галич
1
Тянется вверх вертикаль, живет своей размеренной жизнью и лишь вздрагивает, когда этот привычный ход вещей нарушают несколько существ. Но вот они прошли, и все снова возвращается на круги своя. Точно так же, как и прежде, в особых пещерах растут каменные червята и «кормовые формы» светящихся членистоногих, точно так же торопятся помочь Эллин-Олл-Охру мастера, точно так же… да нет, не так. Слух о том, зачем поднимаются к вершине трое чужаков, разошелся по вертикали очень быстро — быстрее, чем того хотел бы Гунмель. А теперь, как говорится, зажженного факела за пазухой не утаишь.
И уже на следующий день после того, как они попрощались с Рафкри, в пещере, где Гунмель остановил маленький отряд на ночлег, собралось столько народу, что обалдевшие путешественники первые несколько минут не знали, что и сказать. Да и к чему слова — все и так было яснее ясного: хозяева недовольны вторжением чужаков. И если раньше Ренкр никогда не видел рассерженных горгулей, то теперь мог лицезреть их в достаточном количестве. Даже предостаточном.
Мастера толпились вокруг и возмущенно поблескивали огромными глазищами. Альв ни разу за время знакомства с Трандом не углядел в его зубастой улыбке хищного выражения, а вот теперь готов был согласиться с теми, кто, завидев горгуля, спешил убраться подальше от Дома Молодых Героев. Здесь главное — точка зрения, если можно так выразиться.
